На разных страницах мелькает иногда выражение «отделить/отсеять зёрна от плевел» в смысле «различить истинное и ложное». Что это – плевелы? И правильно ли используют это выражение?

Оно, как уже можно догадаться, церковнославянское и восходит к притче из Евангелия от Матфея. Чтобы её понять, надо заранее узнать (например, в уже цитированном здесь «Полном церковнославянском словаре» Г. Дьяченко), что плевелы – это «род травы, которая походит на пшеницу», но при этом оказывается ядовитым сорняком.

Теперь можем понять и притчу, которая состоит в том, что на пшеничном поле одного господина его враг посеял плевелы. Рабы заметили это, когда растения взошли, и предложили господину выбрать плевелы. Но тот остановил их, выразив опасение, как бы они вместе с плевелами не вырвали и пшеницу. Он считал, что отделить пшеницу от плевел будет лучше, когда придёт время собирать урожай: тогда плевелы можно будет собрать, сложить в снопы и сжечь, а пшеницу отправить в житницу.

Теперь понятно, что эта притча – о том, что не надо предпринимать скоропалительных мер, чтобы отличить нужное от вредного, а сделать это лучше, когда ситуация раскроется окончательно. Смысл его глубже, чем просто отделить верное от неверного, он в том, чтобы дождаться, когда ситуация разъяснится, и решить, что полезно, а что вредно, можно будет, обладая полной информацией.

Ясно, что упрощённая версия выражения про зёрна несколько искажает суть: нельзя различать растения (плевелы) и плоды (зёрна). Лучше говорить, не отдаляясь от источника – «отделить пшеницу от плевел», как и делают культурные люди: ведь в этом случае речь идет о различении двух растений, а в переносном смысле о распознании полезного и вредного.

Не думаю, что это выражение нужно произносить часто (как мы уже говорили, церковнославянизмы – не на каждый день). Но как его произносить? Где поставить ударение в слове «плевелы»? Словарь Г. Дьяченко сообщает: ударение в нём стоит на первом слоге – плЕвелы.

Но для русского человека есть соблазн прочитать так, как будто на этом месте могла быть буква Ё. И я слышала, как именно так прочитывали это слово. Вот тут нужно сказать, что в церковнославянизмах вообще никогда не может быть Ё.

Дело в том, что произношение Е после мягких согласных под ударением как О случилось только в русском языке, это самое позднее фонетическое изменение – уже в XVIII веке. Представьте: говорили все «мед, лед» (читаем Е!), и как-то постепенно стали произносить первый гласный как О. Но только под ударением. Без ударения – медовый и ледовый.

На письме это сначала никак не отражали (мы не всё отражаем, например, говорим «што», а пишем «что»). Потом предложили писать iо – мiод, лiод… Но русскому письму не свойственно один звук двумя буквами обозначать. И Дарья Романовна Дашкова предложила – Ё.

Всё бы хорошо, но писать её стали только в детских книжках, а взрослые грамотные люди, мол, и так знают, где е, а где ё. Правил тут никаких не учат, а надо догадаться. Вот небо и нёбо. Это же одно и то же слово, только первое в церковнославянской огласовке (высокое понятие, многократно повторяется в церковных текстах), а нёбо – тоже свод, но телесный, у каждого из нас – звучит по-русски, пережив переход Е в О. Откуда мы знаем, что слово «вселенная» звучит именно так? Слышали его, прежде чем прочитали. А иначе могли бы прочитать «вселённая» – по правилам русского языка.

Между прочим, ещё в середине прошлого века было распространено произношение «совремённый» – от вполне культурных людей можно было услышать. А что? Вполне по-русски! А нынешняя норма, выходит, ближе к церковнославянскому произношению.

Итак, продолжая говорить о церковнославянизмах, мы и о русском произношении и письме кое-что узнаём. И церковнославянизмов оказывается у нас не так мало: не только экзотические «плЕвелы», но и «небо», «вселенная», да и «современный», если судить по произношению.

Фото: pixabay.com