Мы открываем рубрику о нашем языке. О том, как говорят и пишут в нашем городе.

В речи новгородцев много интересного, своеобразного и креативного. Но есть и сомнительные моменты, то есть такие, где новгородцы сомневаются, правильно ли это. Или, если уж пошёл совсем откровенный разговор, не сомневаясь, говорят неверно.

Именно об этом и пойдёт речь в рубрике. Зачем? Чтобы развеялись сомнения тех, кто колеблется, или возникли сомнения у тех, кто, не задумываясь, говорит, как привык. И главное, чтобы мы стали чуть-чуть более внимательными к тому, как и что мы говорим, пишем, читаем и слушаем.

Рубрику будет вести Татьяна Викторовна Шмелёва, доктор филологических наук, профессор кафедры журналистики НовГУ, автор многих лингвистических работ, в том числе популяризирующих знания о русском языке. 

Казалось бы, чего проще – сказать, в каком году мы с вами живём. А не устаёшь удивляться тому, как самые разные люди по возрасту и образованию, включая персон медийных, говорят неверно. Вот уже семнадцатый год двадцать первого века, и всё никак не удаётся всем объяснить, что говорить надо:

ДВЕ ТЫСЯЧИ СЕМНАДЦАТЫЙ ГОД, ну или ДВЕ ТЫЩИ СЕМНАДЦАТЫЙ.

Различие этих двух форм – стилистическое: первая звучит в строго официальной обстановке, например, при оглашении государственных наград, а вторая более естественна дома, среди коллег и друзей. А грамматически обе они верные.

Послушайте себя: вы так говорите?

Первые пять лет двадцать первого столетия я старательно поправляла студентов, а потом оказалось, что это отнюдь не студенческий недостаток. Не говорю, как неправильно, вы наверняка сами слышали, если обращали внимание. А вдруг не обращали?

Если вы не так молоды, что держите в памяти только текущее столетие, то попробуйте припомнить, как мы говорили о годах прошлого века: тысяча девятьсот девяносто девятый год! Даже если вы так молоды, что в вашей жизни даты, начинающиеся только с двух тысяч, вспомните, как в школе учили исторические даты:

Тысяча пятьдесят четвёртый год – смерть Ярослава Мудрого и раскол христианской церкви

Тысяча сто сорок седьмой – первое упоминание Москвы в летописях

Тысяча двести сорок второй – Ледовое побоище

Тысяча триста восьмидесятый – Куликовская битва

Тысяча четыреста семьдесят восьмой – присоединение Новгорода к Москве

И так до тысяча девятьсот девяносто девятого.

И логично начинать снова: две тысячи семнадцатый, две тысячи сто сорок второй… (но это уже, наверное, без нас). Правильно? А почему про две тысячи норовят говорить в другом падеже?

Мне кажется, что виноват двухтысячный год. Мы его долго ждали, переживали Миллениум, а потом стали к нему прибавлять первый, второй и т.д. А как мы обозначали предыдущую целую тысячу лет забыли? 

Итак, запомнить очень просто: первые части числа, обозначающего год, стоят в именительном падеже? Это же легче всего.

И забудем наконец этот двухтысячный, который внёс путаницу в такую простую вещь – сказать, какой нынче год!

А год у нас две тысячи (две тыщи) семнадцатый. Это я вам точно говорю!