Погружаемся во второй день фестиваля «Царь-Сказка»/KINGFESTIVAL, который проводит новгородский театр «Малый» на трёх сценических площадках города. Суббота 13 апреля выдалась жаркой и бурной на обсуждения среди теоретиков и практиков. А наши фестивальные гиды Яна Лебедева и Сергей Козлов решили на этот раз сделать шаг навстречу друг другу. Каждый из текстов навеян позицией другого. Форма и эмоция. Рассуждение и переживание.
Сергей Козлов, театральный критик
Как создавался этот мир? Этим вопросом тысячелетиями задаются ученые и философы. А ещё Пьетро Фенати и Эльвира Масканцони. Театральная пара из Равенны уже приезжала на фестиваль в 2015 году и показала историю о сотворении и познании, венцом которых стал ребёнок. Сейчас мы увидели другую вариацию этого сюжета. От холодного и пугающего космоса «Брум» к домашнему игрушечному бестиарию «Зоопарк Пиноккио». В драматургии Пьетро Фенати использует аллюзии на знаменитую сказку Карло Коллоди, но в пространстве театральной группы Drammatico Vegetale сосредоточился на пантеистических мотивах. Вместе со своей партнёршей он и наблюдает, и создаёт мир заново, чтобы привести его к рождению человечка, ребёнка, чья судьба уже остаётся за рамками спектакля.
До человека были животные. И вот они высыпаются из подвешенной клетки грудой фигурок из магазина. Таких клеток в сценическом объёме заряжено много. И герои будто высвобождают природу из заточения. В ход идут самые разнообразные приёмы: кроме игрушек, смастёренная из гирлянды змея, стилизованные бумажные птички (голубь из сказки), акула из мусорного пакета, сверчок-фонарик и многое другое. Всё это приносится под бутафорскую секвойю в горшке как некая гекатомба символу-прародителю. Из этого дерева и родится Пиноккио. В финале карнавальные маски намекнут нам, что всё это время творением занимались кот и лиса, антропоморфные пройдохи. А до этого момента он и она вытаскивают из практически пустого пространства свои элементы творения и играют с ними незамысловато. И порой совсем невнятно.
Художественную проблему постановки составляет непродуманное использование материалов и фактур. В спектакле о природе слишком много пластика, фабричной штамповки, сочетания приблизительного манипулирования объектами и усложнённых сценических решений вроде бассейна с настоящей водой и диодной подсветкой. Ситуацию не спасает и живая музыка. Виолончелистка Дженни Бурнацци и гитарист Андрея Карелла исполняют переложения хитовых классических мелодий от Генделя до Сен-Санса, где «Сарабанда» звучит просто как красивая мелодия, а «Лебедь» сопровождает купание резиновых уточек для ванны, намекая на программность произведения.
Авторы и исполнители находятся в поисках человечности. И потому пытаются прибить неугомонного сверчка сковородкой, на которую затем будут брошены куриные яйца. А пригретая у груди змея погибает, придавленная клеткой. Зло и добро утрачивают библейскую генетику и просто иллюстрируют желание поиграть во всё подряд. А зритель не очень-то и нужен.
Спектакль прошел при поддержке Итальянского института культуры в Санкт-Петербурге.
Яна Лебедева, поэт, перформер, руководитель перформанс-группы «Омлет для любимой женщины»
Если совсем коротко, «Сын-медведь» – это лягушонка в коробчонке, только не лягушонка, а медведь, и шкуру сжигает не нетерпеливый партнёр, а тёща.
Известность сюжета не мешает, а наоборот, помогает: можно немного расслабиться (мы, конечно, знаем, что медведь на самом деле красивый карельский молодец, а за импульсивный поступок надо платить годами странствий) и вдоволь посмеяться над удачными решениями Национального театра Карелии. Спектакль действительно динамичный, эмоциональный и искусно решенный: каждый раз преподносится что-то новенькое, будь то приём, звуковое или пластическое решение.
Конечно, можно припомнить Проппа или каких-нибудь юнгианцев. Но меня соблазнил мой любимый сторителлинг: ещё в самом начале на разные голоса и на разных языках (спектакль звучит на финском, русском, вепсском и карельском) нам сообщают, что история отгоняет злых духов по вечерам – поэтому сейчас мы всем раздадим роли и будем рассказывать. Вот, пожалуйста, из короба каждому по атрибуту – кому деревянные усы, кому медвежий кулон, кому бусики. Все готово, можно и начинать. Так мне нравится, когда ты в каждый момент чётко осознаешь: это – не игра, не перевоплощение, это – рассказывание. Добавим к этому карельские народные инструменты, ласкающее слух многоязычие – и совсем хорошо становится.
Андрей Харин не просто объединяет несколько сказок в линейное повествование, но и не задумывается о традиционной драматургии. Это просто текст для эпического разыгрывания. И его состоятельность более зависит от фантазии режиссёра и умения исполнителей владеть этнографическим материалом в пространстве драматического спектакля. Да, в постановке взрослому любителю сказок нет нужды следить за сюжетом: волшебные силы помогут выстроить мост и дворец, простолюдин женится на царевне, три раза будут смущать злые силы героиню, но после финальной схватки она обретёт счастье с любимым. Главное удовольствие – в синтезе элементов народного искусства на пространстве современного театра. У режиссёра Вячеслава Полякова и художника Егора Кукушкина есть старинные скоморошьи маски и ярмарочные тантамарески, избяные обряды вечёрок со световыми эффектами и музыкой бури из оргстекла. Через деревенские посиделки и сказовость маячит шальной пострадраматизм.
Актёрские работы в спектакле стягиваются в хоровой ансамбль. Но невозможно не отметить бабье очарование Александры Анискиной в роли хозяйки. И богатырский баритон Андрея Горшкова, того самого медведя. Но главные симпатии на стороне персонажа Людмилы Исаковой, из капризной царёвой дочки превращающейся в лирическую героиню. И все отменно хороши, играя на народных инструментах. Свежесть привычной этники в постановке рождается не только благодаря точному использованию в музыкальной партитуре, но и интуитивно опрощённому, крепко схваченному народному осязанию инструмента как второго голоса представляемого персонажа.
И тем более живость и увлеченность карельских актёров игрой в обряд-сказку, инициирующий место в локальном сообществе, оттеняет предуведомляющий голос Петра Микшиева, с академической интонацией пересказывающий что-то из фольклористики. Проппа не вспомнить невозможно. Ах, да. И еще дразнящие можжевеловые благовония. Для атмосферы.
Кто бы мог подумать, что старомодная клоунада способна возбуждать такой живой соучастливый смех в современном театре, позабывшем эстрадные трюки прошлого столетия. Автор спектакля «Соло для двоих» Джакомо Равиччио достает из потрёпанного чемодана пошленький занавес в блёстках, неряшливые парики и бутафорские носы. А в итоге получается виртуозно придуманная и исполненная история с привкусом семейной драмы.
Равиччио одновременно ностальгирует по эстрадной стилистике 70-х годов и пародирует её. Дирижёр оркестра из семи участников получает уведомления, что его музыканты не явятся на выступление. И только один, которого он аттестует наихудшим исполнителем, нарушает мечту выступить соло. Череда уморительных гэгов, потрясающих технической изобретательностью, даже изощрённостью – только способ рассказать историю. Её можно выразить через сюжет о разлучённых братьях-близнецах, которые воссоединились благодаря музыке. А можно через размышления о несходстве характеров, нелепостях и досаждающих привычках, эгоизме и доверчивости. Сорен Валенте Овесен и Саймон Хольм играют классическую вариацию клоунского дуэта. Толстый и тонкий, желчный и добродушный, неврастеник и эксцентрик. Очевидная абсурдность несходства близнецов вдруг исчезает, когда герои смотрят футбол. В любой раздражающей ситуации найдётся то, что нас объединяет.
А вот меня непомерно блестючий занавес просто заворожил: подумала, как классно он мерцает, отдельный перформанс будто. При просмотре «Соло для двоих» мне невольно вспоминался простой принцип из курса по сценарному мастерству: мы не отрываясь будем смотреть на действие, если у действия есть герой (здесь я немного упрощаю), цель и препятствия, в каждом шаге мешающие ему достичь цели. Помимо метацели – встретить потерянного брата, с которым пропала связь, герой хочет сыграть произведение, написанное с ним в соавторстве, но герою постоянно что-то или кто-то мешает. И эти помехи – всё время что-то падает, ломается, идёт не так, как задумано – делают спектакль трогательным, близким и невероятно смешным одновременно. Это почти ситком, только существует всего одна серия – длинной в 40 минут. Но мы все успеваем понять, даже без субтитров. Ну или почти все.
Пересказывать все трюки спектакля – значит убивать и обесценивать их непосредственную сценическую магию. Зато можно отметить, что программа KINGFESTIVAL в этом году демонстрирует максимальное количество постановок с живой музыкой. Живое исполнительство разного уровня и разных художественных задач становится неотъемлемой частью синтетического образа спектакля. Она даёт необходимую степень свободы в работе с музыкально-пластическим материалом сценической композиции. Музыка и музыкальный инструмент могут существовать в своей изначальной семантике, становиться игровым объектом, выполнять традиционную функцию поддержки звуковой партитурой основного действия. В любом случае – это придаёт исполнительскую уникальность, позволяет делать импровизационные нюансировки, к которым прибегает живая природа актера.
Спектакль театральной группы Batida прошел при поддержке посольства Королевства Дания в Москве.
О современном танце я могу говорить, пока меня не остановят. Чернила в компьютере закончиться не могут, поэтому буду держать себя в руках. Танцовщики Городского театра Билефельда ну очень красивые – это с первых минут бросается в глаза, это нельзя не упомянуть. Красота и сдержанность, грамотность и сконцентрированность – отправные точки. Безусловное понимание друг друга и пространства, превосходный тайминг – на собственной практике знаю, как нелегко без опорных точек в музыкальном произведении выдержать синхронные куски, слушать всё происходящее вокруг вплоть до дыхания партнёра. Это безусловный профессионализм и отличная станцованность команды.
Ещё я думаю о том, как сравнительно недавно даже бег на сцене был чем-то невозможным и почти возмутительным. И как гармонично он воспринимается теперь. И как здорово, что мы можем составить свой нарратив – вопросы «о чём это», когда дело касается современной хореографии, способны вывести меня из равновесия. Хочется напомнить хотя бы о той же «Планете танца», которую я упоминала вчера: «… Это не то, что вы понимаете, а то, что вы чувствуете». Поэтому только и остаётся – открыть своего внутреннего танцора и танцевать, танцевать, танцевать вместе с ними. По крайней мере, пока они на сцене.
Свой нарратив возникает, когда внутренняя жизнь танцовщиков так и остаётся внутри. Команда постановки New Sites под руководством Фабиана Уикса проделала серьёзную исследовательскую работу и создала вывозимый на относительно любое пространство сценический продукт. Есть здесь даже драматург – Джанет Метцгер. Значит, есть гарантированная возобновляемость транслируемой партитуры. Белый танцевальный линолеум, контрастная прозодежда (художник Линда Соллахер), смена музыкальных тем (композитор Милиан Фогель) дарят ощущение чистой радости. И немного напряжения от созерцания тонких, техничных, юных, откалиброванных фигур танцовщиков. Но что там происходит с пространством и временем, преобразованиями, взаимодействиями, переходами от абстрактного танца к человеческим оценкам – остаётся внутри команды.
Считать такое содержание при владении техническим инструментарием порой можно вполне свободно. Но поддержка, развитие движения, остановка, сброс, импровизация и другие подобные характеристики танцевального рисунка не могут передать гуманистического смысла. Потому что нарратив – свой. Исполнителям хорошо вместе. Зрителю тоже неплохо оставаться при своём. Удовольствие от искусности пластического жеста, свободы тела, обрастания многозначительностью при уходе за бытовые рамки – единственное, что доступно не-танцору со зрительской трибуны.
Поскольку художественные задачи постановки лежат вне социальной логики (хотя текст, в одном из фрагментов заменяющий музыкальное сопровождение, предлагает сопоставить себя с окружением) и использованы измеряемые и постигаемые категории, то и границы, которые прощупывает группа, лишь иллюзия. Противостояние и противопоставленность, пресловутая конфликтность – тоже иллюзия. Танцевально-драматургическое развитие не приводит к изменениям, возвращает в примерно одну и ту же точку, когда исчерпывается импульс, для подзарядки.
Ещё в этот день была презентована театральная фестивальная жизнь для детей во Франции, Латвии и Эстонии (это не публичная, но очень важная часть работы KINGFESTIVAL). В каждой стране есть свои трудности и успехи, налаживание контактов с властями и внутри профессиональных сообществ. Но главное – оптимистичные планы, идеи, движение вперёд.
А также случился ажиотаж на презентации книг московского издательства «Самокат». Литературу о подростках и для подростков раскупают не только читатели, но и режиссёры. Десятки успешных театральных постановок в России сделаны благодаря изданиям отечественных и зарубежных авторов от «Самоката». Это всегда не только качественные переводы, но и стильное оформление. Иностранным гостям фестиваля книги тоже очень приглянулись.
Фото Анны Костецкой, Марины Воробьёвой и с сайта www.kingfestival.ru, портреты авторов: Анна Ващило, Ольга Михалёва
Видео: Suzuki Vitara перевернулся на улице Санкт-Петербургской в Великом Новгороде 
«В эфире «ВНовгороде.ру». Бизнес и ограничения: новые и с трудом пережитые старые 
