Задумывались ли вы когда-нибудь, посещая музей, что многие предметы с тысячелетней историей давно бы превратились в прах, если бы о них, подобно врачу о пациенте, не заботились сотни заботливых рук хранителей, реставраторов и других специалистов музейного дела? Сегодня в рамках нашего проекта «Хранители» мы познакомим вас с удивительной новгородкой Юлией Комаровой, хранителем фонда древнерусской живописи и резного дерева с 25-летним стажем.

Официально в строгой музейной иерархии должность Юлии Борисовны звучит как «старший научный сотрудник отдела хранения и изучения вещественных памятников». Для нас куда понятнее – хранитель музейных предметов. При этом сегодня она является не только одним из лучших хранителей известной и уникальной коллекции иконописи ХI-ХIХ веков, но и одним из ведущих специалистов музея в области изучения древнерусской станковой живописи. Она добросовестно выполняет свои хранительские обязанности: организует оптимальный режим хранения вверенных ей ценностей, своевременно выявляет памятники, нуждающиеся в консервационных или реставрационных работах. Благодаря её постоянным усилиям коллекция иконописи постоянно пополняется новыми предметами.

Юлия Борисовна, что же такое музейный предмет?

– Это предмет, имеющий историческую или художественную ценность, поставленный на музейный учёт и имеющий собственный номер. В моём фонде это может быть как маленький венчик от оклада иконы или украшенный резьбой нательный деревянный крестик, так и целый многоярусный иконостас. Всего у меня на хранении числится около 2000 единиц – это иконы, оклады и киоты, резные детали иконостасов. Из них порядка 500 памятников представлены в постоянных экспозициях, на выставках в Новгороде и в филиалах Новгородского музея-заповедника, а около 1500 предметов хранятся в запасниках. То есть, примерно четвёртая часть фонда экспонируется – это очень много.

Ну да, обычно говорят, что экспозиция – это лишь верхушка айсберга, хранящегося в фондах музея…

– Относительно фонда иконописи это не совсем так. Наиболее древние и ценные памятники можно увидеть в 14 залах экспозиции «Русская икона XI – XIX веков» – самой большой в стране по количеству представленных там икон. В фондах же находятся лишь отдельные памятники XV-XVI веков, а основная часть – это произведения иконописи более позднего времени, вплоть до начала XX столетия. Многие из них ещё ждут своей реставрации.

Помещения хранилища, как вы видите, оборудованы современными и удобными подвижными стеллажами. Раньше при регулярном осмотре реставраторам приходилось вытаскивать каждую икону из «гребенки». А с большими и тяжелыми досками высотой более 2-х метров делать это было очень непросто. Сейчас доступ к нужному предмету обеспечивается несколькими поворотами ручки стеллажа.

Задача хранителя – следить за тем, чтобы все предметы были прошифрованы, систематизированы и размещены по своим местам, чтобы легко и быстро можно было найти нужное.

У вас идеальный порядок на всех полках!

– Это очень важно – я уснуть не смогу, пока каждая вернувшаяся с выставки икона не займёт в фондах своё привычное место.

Сейчас в работе очень помогает база КАМИС (комплексная автоматизированная музейная информационная система), в которой хранятся абсолютно все данные о предмете, включая топографические о месте его нахождения – зал, стеллаж, полка.

Пожалуй, тут стоит рассказать подробнее: как проходит обычный рабочий день хранителя?

– День начинается с обхода фонда – смотришь, всё ли в порядке, вплоть до отсутствия протечек. Обязательно производятся замеры температуры и влажности. В зависимости от показаний, при необходимости, открываешь окна и проветриваешь, включаешь осушители воздуха. К слову, нынешняя зима в плане температурно-влажностного режима радует: в помещениях держится благоприятная для хранения икон температура +17+18 градусов и относительная влажность воздуха около 50%.

После обхода занимаюсь текущей работой – профилактическими осмотрами икон вместе с реставраторами и биологом, отбором экспонатов для новых выставок, подготовкой различных публикаций. Сейчас, например, вместе с Еленой Владимировной Игнашиной готовим текст о нашей коллекции иконописи для интернет-ресурса «Яндекс. Музей» и каталог выставки в московском Музее русской иконы, которая откроется в апреле 2020 года и будет посвящена единственному шедевру – иконе из иконостаса новгородской церкви Св. Апостолов Петра и Павла в Кожевниках.

Также ведётся работа с уже упомянутой базой данных КАМИС, которая постоянно дополняется. Сегодня все предметы фонда можно увидеть онлайн. Поэтому у расхожего житейского предположения, что мы что-то скрываем в запасниках, точно не осталось ни единого основания. Достаточно зайти в интернет! И люди заходят, смотрят, часто пишут и спрашивают, интересуются историей той или иной иконы.

Конечно, много и бумажной работы – составление актов выдачи музейных предметов, протоколов профилактических осмотров и реставрационных комиссий.

Насколько я знаю, вы сразу после школы оказались в Новгородском музее. Как такую юную девушку заинтересовала такая непростая работа?

– Я занималась в художественной школе и во время летних каникул захотела попробовать поработать в музее – в течение месяца сидела в музейных залах смотрителем. А после окончания школы в 1984 году решила поступать на искусствоведческое отделение. Сначала попыталась сдать экзамены в Санкт-Петербургский институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е. Репина, но не удалось. Но вместо того, чтобы идти пытать счастье в другом учебном заведении, взяла паузу на год и снова пошла работать в музей смотрителем, чтобы подготовиться к повторному поступлению. Удивляюсь мудрости собственных родителей, которые тогда не стали настаивать на поступлении в другой вуз, ведь училась я всегда отлично – школу окончила с одной «четвёркой». А в Репина, кстати, тогда набирали всего 8 человек на очное отделение, при этом конкурс составлял порядка 25 человек на место! Поэтому, сдав тогда первые экзамены и получив одну «четвёрку», я поняла, что вряд ли пройду, и вернулась в Новгород.

Кто стал вашим первым наставником в музее?

– Ко мне, 16-летней девочке, тогда все относились как-то очень бережно и доброжелательно, поддерживали желание получить музейную специальность. Я очень благодарна заведующей художественным отделом Светлане Ивановне Бутылиной, которая разрешила во время работы заниматься и готовиться к поступлению. Вы ведь знаете, что смотрителям на рабочем месте запрещается читать книги? А у меня на подоконнике лежали конспекты и учебники, и, когда никого из посетителей в зале не было, я «подтягивала» свой немецкий. И через год я поступила на исторический факультет МГУ, на отделение искусствоведения. Помню, что когда впервые оказалась в здании гуманитарных факультетов МГУ на Воробьёвых горах, сразу почувствовала – это именно то место, где я хочу учиться!

Москва – город возможностей, не заманивали предложениями остаться после университета там?

– Знаете, я со второго курса специализировалась на искусстве Древнего Новгорода. Когда ещё работала смотрителем в зале, где были выставлены иконы XV века, думала – это лучшее, самое гармоничное и совершенное, что может быть в искусстве, и это создавалось и хранится здесь, в Новгороде. А мне хотелось заниматься только лучшим… Поэтому, получив диплом, в 1990 году вернулась в Новгородский музей, уже старшим научным сотрудником художественного отдела. В мои обязанности тогда входили исследовательская работа, подготовка новых выставок и публикаций. А в 1996 году мне предложили стать хранителем фонда древнерусской живописи и резного дерева.

Конечно, было страшно, это ведь огромная ответственность. Я помню свои первые рабочие дни в новой должности. Буквально выдыхала: «Ура! Я день отработала, я смогла, справилась. И ещё день...».

Ведь академическое искусствоведческое образование – это одно, а работа хранителя – совершенно иное. Хранителей вузы не готовят, этому можно только в самом музее научиться. На лекциях с произведениями искусства знакомишься по слайдам и репродукциям, и даже во время практики в музее нет возможности взять картину или икону в руки, перевернуть, рассмотреть оборотную сторону… И только оказавшись в музейных фондах, я впервые прочувствовала, что икона – это не просто двухмерное изображение, что у нее есть деревянная основа, которая может разрушаться от сухости или влажности, повреждаться плесенью или жуком-древоточцем… Поэтому теперь мне часто приходится «переключаться»: например, рассказывая об иконе во время экскурсии, обращаю внимание на стилистические особенности, а когда возвращаюсь в фонды – уже глазами хранителя смотрю на сохранность.

А сейчас, судя по заграничному оборудованию, использующемуся для хранения предметов, жизнь хранителя стала проще?

– Физически, конечно, да, но ответственность никуда не исчезла. Ведь хранитель должен не только поддерживать необходимый уровень температуры и влажности в фондах, но и постоянно следить за состоянием сохранности своих предметов. Бывает, что иконы «заболевают»: годами с памятником ничего не происходит, а потом вдруг начинаются изменения – увеличиваются трещины в доске, грунт может отставать от деревянной основы или появляется шелушение красочного слоя. В таких случаях обращаюсь за помощью к реставраторам. Если речь не идёт об аварийном состоянии, требующем срочной реставрации, то на опасный участок наносится профилактическая заклейка из специальной бумаги, а предмет включается в план работы реставратора.

Регулярно проводим профилактические осмотры всех находящихся в фондах памятников – реставраторы, как врачи, проверяют состояние своих «пациентов». Только в нашем случае это бывает не раз в год, как у людей, а раз в квартал.

Сейчас, в год юбилея Победы, не только интересна, но и актуальна такая важная часть вашей работы, как возвращение предметов. Насколько я знаю, вы посвятили немало времени поиску и возвращению музейных экспонатов из Германии. Расскажите о своей работе в архивах, библиотеке Берлина и других.

– Попытки оценить ущерб, причиненный коллекциям музея в годы Великой Отечественной войны, предпринимались многими сотрудниками. Но восстановить количественный состав нашего довоенного собрания, основываясь только на музейных архивных материалах, оказалось невозможным – учётная документация, картотеки и многие инвентарные книги погибли вместе с экспонатами. В конце 1990-х годов появилась возможность работать с немецкими архивами, например, с документами фонда Оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга – организации, которая во время Второй мировой войны занималась выявлением культурных ценностей на оккупированных территориях и их вывозом в Германию. Значительная часть архива Оперативного штаба Розенберга хранится в Киеве, в Центральном государственном архиве высших органов власти и управления Украины. И в 2002 году мне удалось познакомиться с этими документами – знание немецкого языка тогда очень пригодилось!

Позднее я принимала участие в работе Германо-российского музейного диалога, организованного для совместного исследования военных потерь российских и немецких музеев. Результатом объединенных усилий российских и немецких специалистов стала книга «Ограбление и спасение. Русские музеи во время Второй мировой войны», в которой подробно рассматривается, в том числе, история музейных собраний Новгорода и Пскова. В конце 2019 года она вышла на немецком языке, в ближайшее время должно появиться и издание на русском.

Также благодаря германо-российскому сотрудничеству в области исследования утраченных и перемещённых в годы Второй мировой войны культурных ценностей в Новгород вернулись предметы из довоенного собрания музея – в 2015 году нам передали Служебник 1651 года из новгородского Антониева монастыря, обнаруженный в Государственной Берлинской Библиотеке, и кинжал, вывезенный из Новгорода немецким солдатом и хранившийся в частной коллекции в Кёльне. А спустя три года Берлинская Библиотека передала Новгородскому музею ещё семь книг XVIII столетия.

А как вообще в музейном мире – принято ли возвращать предметы их первым владельцам? Ведь если все начнут заявлять о своих первоначальных правах, начнётся музейный хаос...

– Вопросов и споров вокруг реституции и «трофейного» искусства, действительно, очень много… Германо-российский музейный диалог создавался как раз для того, чтобы проблему перемещённых в годы войны культурных ценностей перевести из области взаимных претензий и требований к конструктивному сотрудничеству музейных специалистов – историков и искусствоведов. Позиция музейщиков по этому вопросу – все хранящиеся в музейных собраниях «спорные» памятники должны быть доступны для изучения, их нужно реставрировать, публиковать, показывать на выставках.

Есть ли шанс при повторном визите в киевский архив обнаружить ещё что-то уникальное?

– С тех пор уже достаточно времени прошло, с коллекцией документов Оперативного штаба Розенберга работали архивисты и историки. Сейчас со многими из этих документов можно в электронном виде познакомиться на сайте архива.

Насколько мне известно, вы являетесь одним из авторов открытой в 2004 году постоянной уникальной ретроспективной экспозиции «Русская икона XI-XIX веков», которая получила высокую оценку ведущих специалистов России. В чём заключалась ваша роль при её создании?

– Мы работали над экспозицией вместе с Еленой Владимировной Игнашиной. Она тоже выпускница отделения истории искусств МГУ, поэтому мы легко находим общий язык. Делимся идеями, проговариваем спорные моменты и приходим к единому решению. Это, кстати, принятая в музеях практика – над созданием подобных масштабных экспозиций обычно работает целый авторский коллектив.

С Еленой Владимировной вместе сделали уже не одну выставку, есть у нас и совместные публикации – путеводитель по экспозиции, целая серия книг, посвящённых житийным иконам из нашего собрания, издания об ансамблях иконостасов новгородских храмов.

Пожалуй, нельзя не затронуть в разговоре приобретение музеем иконы «Богоматерь Боголюбская Московская», произошедшее около месяца назад. Расскажите о том, что ждёт её в ближайшее время, ведь известно, что икона была повреждена осколком в войну и сейчас нуждается в реставрации.

– В музей часто приходят новгородцы, приносят предметы старины – обращаются за консультацией, предлагают на закупку, а иногда – и в дар. Их оценкой занимается экспертная фондово-закупочная комиссия, в которую входят и хранители фондов, и экспозиционеры. Так что, пополнение музейной коллекции – это ещё одна важная часть хранительской работы.

Приобретение редкого образа Богоматери Боголюбской Московской оказалось возможным благодаря помощи Попечительского совета музея. У этой иконы очень интересная история. Бывшая владелица рассказала, что она принадлежала её бабушке, жительнице деревни Старое Ракомо. Вполне возможно, что икона происходит из местной церкви Иконы Богоматери Знамение и попала в частный дом в 1930-е годы, после закрытия храма – обычно местные жители разбирали иконы по домам. Перед самой войной семья перебралась в Новгород, а затем уехала в эвакуацию. А икона осталась в доме, в котором немцы устроили комендатуру, пережила оккупацию и освобождение Новгорода. На ней и сейчас можно видеть сквозное отверстие – след от осколка снаряда.

И вот после войны семья вернулась из эвакуации в свой дом – что уже само по себе чудо, ведь целых зданий в городе практически не осталось, и в нём ещё и икона сохранилась. Удивительно, что в день, когда были оформлены все документы и икона была передана музею, бывшая владелица вспомнила, что это произошло в день памяти её бабушки, которая в своё время сохранила этот редкий образ Богоматери.

Имея дело с церковными вещами, вы относитесь к ним только как к музейным объектам или чему-то большему?

– Я, в силу своих профессиональных обязанностей, прежде всего имею дело с материальным памятником, с его физической составляющей. И всё же мы нередко становимся свидетелями таких удивительных историй и совпадений, что хочешь-не хочешь, а подумаешь, что за всем этим стоит нечто большее, чем просто случайность. Для меня главная ценность работы в музее – в ощущении своей причастности к сохранению таких реликвий с многовековой историей. Ведь главная задача хранителя – сохранить эти бесценные памятники духовной и художественной культуры и передать их дальше, следующему поколению… А по возможности, ещё и что-то сделать для них – направить на реставрацию, исследовать, ввести в научный оборот.

Юлия Борисовна, ещё одна важная сторона вашей работы, которой коснулись вскользь – научная деятельность.

Исследовательская работа хранителя носит, скорее, прикладной характер и связана с изучением предметов своей коллекции. Часто икона до реставрации для неискушенного взгляда представляет собой тёмную доску с едва различимым изображением. И когда удаётся установить её происхождение, время создания, проследить её историю – на твоих глазах такой сюжет разворачивается, увлекательней любого детективного расследования.

Поделитесь самой запомнившейся историей!

– Пожалуй, самая запомнившаяся связана с образом Богоматери Умиление XV века. Мы с реставратором Юрием Юрьевичем Александровым долго присматривались к этой иконе. Она поступила в Новгородский музей, очевидно, в 1930-е годы, но из какого храма – неизвестно. В годы Великой Отечественно войны в числе многих других памятников была вывезена оккупантами в Германию, а после возвращения в 1948 году в Новгород на долгие годы оказалась в фондах. На оборотной стороне доски иконы сохранился номер и маркировка, нанесенная оккупантами при вывозе – «NM 121» (NM – Новгородский музей). Близкий номер «NM 120» имела ещё одна икона – монументальный образ Спаса царя Мануила, находящаяся сейчас в местном ряду иконостаса Софийского собора. Идущие подряд номера позволили предположить, что в довоенной музейной коллекции иконы составляли единый комплекс и возможно, происходят из одного храма. И это предположение подтвердилось – обе иконы, закрытые поздними чеканными ризами, удалось узнать по дореволюционной фотографии иконостаса Никольского собора на Ярославовом Дворище. Иконы Спаса и Богоматери, считавшиеся утраченными в годы войны, когда-то располагались в самом центре местного ряда, по сторонам от Царских врат.

Так у образа Богоматери появилось происхождение – его история оказалась связанной с историей одного из древнейших новгородских храмов. По летописи известно, что в 1462 году в Николо-Дворищенском соборе произошёл сильный пожар. Очевидно, для обновленного в следующем, 1463 году, иконостаса и была написана икона «Богоматерь Умиление». После реставрации иконы Юрием Юрьевичем Александровым (его интервью мы публиковали ранее: «Раскрывая икону, я стараюсь донести до зрителя то, что хотел сказать древний художник») она заняла одно из центральных мест в экспозиции музея, среди шедевров иконописи XV столетия – времени расцвета новгородской художественной культуры.

А однажды нас пригласили в антикварный магазин посмотреть необычную икону – на ней Богородица с Младенцем на руках была изображена в полный рост, стоящей среди крупных фантастических цветов. А внизу справа располагался пространный текст, рассказывающий о чудесном обретении иконы: в 1643 году во время бури на море Богородица явилась двум новгородскими купцам, Дмитрию и Василию Воскобойниковым, и повелела им избавить из «латинского» плена Её икону. Спустя какое-то время братья были выброшены на берег Березового острова (остров Биорко в Финском заливе). В доме местного священника они увидели икону Богоматери, служившую дверью в чулан. Выкупив икону, братья привезли её в Новгород и передали в монастырь Воскресения Христова на Красном поле. К сожалению, этот образ, почитавшийся в Новгороде как чудотворный, не сохранился до наших дней, и списки с него встречаются чрезвычайно редко. Поэтому мы приложили все усилия, чтобы приобрести икону «Богоматерь с Младенцем» в нашу коллекцию. На сегодняшний день, среди немногих известных памятников подобной редкой иконографии, икона Новгородского музея является не только наиболее ранним – она написана в 1760-е годы, но и единственным списком, сделанным «в меру и подобие» чудотворного образа из Воскресенского монастыря на Красном поле.

Или история с резным шкафом, много лет считавшимся произведением безымянного крепостного крестьянина из Боровичей. Этот необычный предмет, сплошь украшенный резными разноцветными «картинами» на сюжеты российской истории, Ветхого и Нового Завета, новгородцы могли видеть за последние годы уже на нескольких наших выставках. В процессе реставрации и изучения удалось установить, что его создателем был городецкий мастер Григорий Евдокимович Токарев-Казарин, известный не только как резчик по дереву, но и как старообрядческий наставник, основатель особого «токаревского» толка. Общины его последователей, старообрядцев-токаревцев, и в наши дни существуют на Алтае и Дальнем Востоке.

– Вам этих детективов и расследований хватит на всю музейную жизнь!

– Не сомневаюсь, что также будет и с новым приобретением — иконой «Богоматерь Боголюбская». Ведь это очень редкий извод – с предстоящими Богоматери московскими святыми и подробным изображением Московского кремля. Прославление иконы «Богоматерь Боголюбская Московская» и появление в конце XVIII века списков чудотворного образа связано с известным историческим событием – Чумным бунтом в Москве в 1771 году, в подавлении которого принимал участие фаворит императрицы Екатерины II граф Григорий Орлов.

Нам ещё предстоит узнать, как эта редкая икона попала в церковь в деревне Старое Ракомо.

Это очень интересно! А вы, насколько я знаю, ещё водите экскурсии. Как часто?

– Сейчас провожу экскурсии только по экспозиции икон. Летом работаю с группами студентов-искусствоведов, приезжающих к нам на практику из Москвы и Санкт-Петербурга. Кроме того, я читаю лекции на курсах экскурсоводов, провожу тематические занятия в Клубе любителей искусства.

Сегодня у людей тяга к музею растёт на ваш взгляд?

– Раньше люди шли в музей за знаниями, экскурсовода слушали как учителя. Сегодня всё сильно изменилось – любую информацию можно найти в интернете за несколько минут, посетители ждут от музея нескучной подачи, ярких впечатлений, развлечения. Хотя, надо сказать, что в музее сложился свой круг постоянных посетителей, которые действительно глубоко интересуются историей и искусством. Новгородцы, которые по вечерам после работы или в выходные дни приходят на занятия курсов экскурсоводов или в Клуб любителей искусства, у меня вызывают просто невероятное уважение. На курсах каждый год мы набираем группу порядка 30 человек, они занимаются с октября по май. Можно просто ходить для общего развития – ведь это возможность услышать лекции ведущих музейных специалистов. А можно по окончании курсов сдать экзамен, получить право самому водить экскурсии и стать внештатным экскурсоводом Новгородского музея-заповедника. Кстати, кроме лекций проводятся и практические занятия в музейных экспозициях и реставрационных мастерских. Некоторые слушатели ходят к нам уже несколько лет подряд.

Юлия Борисовна, вас никогда не посещали мысли свернуть с музейной дороги?

– Я никогда не сомневалась в своём выборе. Ведь это и возможность каждый день непосредственно соприкасаться с произведениями искусства, и радость находок и открытий, и общение с увлечёнными людьми, профессионалами музейного дела.

А династии у вас не случилось музейной?

– Моя дочь практически выросла в музее, в семье искусствоведов. Но хотя она всегда интересовалась искусством, связывать свою жизнь с музеем не планировала. Закончила философский факультет Санкт-Петербургского государственного университета, а потом поступила в магистратуру на факультет искусств, освоила новую современную специальность – «технологии мультимедиа и цифровое культурное наследие». Кстати, её дипломная работа была посвящена резному шкафу Г.Е. Токарева-Казарина – это был целый сайт, посвящённый одному музейному предмету. И после окончания университета Маша пришла на работу в наш музей – занималась виртуальными выставками, видеопрезентациями, создавала тизеры для новых выставочных проектов. Её специальность, сочетающая знания в области искусства и современные информационные технологии, оказалась очень востребованной. Сейчас она работает в Москве, но при этом продолжает сотрудничать с Новгородским музеем. Говорит, работа в музее – это «для души».

Знаете, музей всегда, как бы это ни банально звучало – делают люди, но и музей делает – читайте, – наполняет, людей. И как бы ни менялись времена и технологии, музей собирает вокруг себя определённый круг.

Пусть этот круг будет как можно шире! Долгих вам музейных лет и новых открытий, Юлия Борисовна! Благодарим за беседу!

Фото автора и из личного архива Ю.Б. Комаровой