Хорошее употребление времени. О гастролях Челябинского театра драмы в Великом Новгороде

Уходящий театральный сезон в Великом Новгороде получился перенасыщенным событиями. Но это вовсе не оправдывает жидкий интерес к гастролям Челябинского государственного академического театра драмы им. Наума Орлова. Репертуар гости привезли довольно популярный, а Новгородское областное театрально-концертное агентство сделало всё, чтобы у любителей разводить руками и говорить «а мы ничего не знали» не было причин этого делать. Иными словами, знакомые и эффектные названия на афише, хорошая рекламная кампания соревновались с душной июньской погодой и городскими юбилейными торжествами. Победил, конечно, тот, кто не пожалел о своем выборе. Мы – нет.

Челябинский театр драмы старается приглашать на постановку именитых режиссёров, соблюдая баланс «для кассы» и «для искусства». И там тоже живут обыкновенные зрители, которые любят простые вещи, яркие, доходчивые спектакли, игнорирующие громкие театральные тренды. А как еще объяснить, что две работы в гастрольной афише являются долгожителями и при этом находятся в отличной спортивной форме?

«Малахитовая сказка» позиционируется как «захватывающее приключение» по мотивам сказов Павла Бажова. На деле же это задорно, не без «капустных примочек», сделанный спектакль к празднику Нового года, задержавшийся на десять лет. Сложно сказать, почему. Видимо, самим актёрам он очень понравился. Такой сказкой легко проверять поступающую в труппу молодежь, играть персонажей в ротации, на замену и прочее. Уж очень много в нём необязательного, актёрского куража и нехитрых смыслов. Николай Осминов сам сочинил, сам поставил и придумал сценографию. Сам же и сыграл одну из центральных ролей.

От сказов здесь остались некоторые волшебные персонажи и условная интрига «Медной горы Хозяйки». А в остальном – знакомые приёмы и решения, которыми до сих пор пользуются в «большой драме», когда делают постановки для детей. Отчего они кажутся несколько «второго сорта». Считается, что дети будут с благодарностью воспринимать пёстрые, по-народному орнаментированные костюмы, блёстки, светодиодные мигания, шумные перепалки персонажей и патетические речи о любви и верности. А главное – специфический юмор, мешающий клоунаду, эстрадные номера и сатиру на попирание неких ценностей. Николай Осминов решил, что сладострастный барин Турчанинов будет у него Диджеем, вернувшимся из Амстердама с новыми порядками. Забавности этой придумки несколько не хватило вкуса, потому что потянуло за собой вольные и невольные двойные смыслы.

Тема «нетрадиционных отношений» барина и его приказчика сама складывается из культурных знаков, которые, впрочем, не угрожают нравственности невинных маленьких зрителей. Молодой Турчанинов в камзоле и парике с кокетливыми разноцветными ленточками противопоставлен Даниле-мастеру в посконной рубахе (не по синтетическим материалам – по образу). Иноземная поп-культура – творчеству и трудолюбию. У одного развязные манеры Филиппа Киркорова, у другого – отвлечённая патетика. Ни то, ни другое уже давно не говорит детям о современном мире. Хотя музыкальный номер на мотив Sexual Revolution сочинён вполне изобретательно и мог бы украсить актёрский «капустник».

Странные отношения постановщика с современностью на классическом материале роднят пожившую «Малахитовую сказку» со свежими «Бешеными деньгами». Премьера комедии Александра Островского состоялась на сцене Челябинского театра драмы в апреле этого года. Режиссёр Яков Ломкин с завидной для сегодняшнего дня подробностью перенёс текст пьесы на сцену, следуя за ремарками в разработке смыслов и персонажей. Зрители смотрят абсолютно традиционную постановку, только упакованную в винтажную обёртку «на стиле».

Вместо интерьеров у сценографа Акинфа Белова – передвижные ширмы в виде огромных расписных рамок из фотоателье начала XX века. Они же с лёгкостью тыльной стороной изображают бедноту квартиры, куда переезжает Васильков с супругой. На супер-занавесе – тиражирующиеся бальные сцены (они же повторяются на ширмах в глубине). Всё недвусмысленно кричит о фанерной пошлости нашего мира. Роскошь здесь лишена чувства вкуса, меры, а главное – времени. Под The Ventures и другие хиты начала 1960-х годов появляются соблазнительно танцующие юные слуги. Их костюмы довольно остроумно придуманы Александрой Борк – детали то ли вышиты, то ли нарисованы. Ещё один фасад, скрывающий дешевизну и бездуховность. Впрочем, стильная музыка (скромно названная саунд-дизайном Ричардаса Норвила) и пластика (постановщик Альберт Альбертс) играют с атмосферой спектакля злую шутку. У поп-культуры есть свой вкус и гармония, которую персонажи игнорируют, отчего все их взаимоотношения превращаются в пошлую мелодраму. Получается слишком густо и прямо, без деталей и нюансов. Что, между прочим, ещё глубже отодвигает всю постановку во времена Островского.

Именно в актёрском исполнении такое претенциозное кабаре находит своё оправдание. Труппа спектакля блестяще справляется с предложенными социально-характерными масками и даже местами выходит за их пределы. Звезда всего шоу – Лидия – заявлена не просто чертовски красивой, но глупой и развратной хищницей. Она мечтает вырваться за пределы светских условностей. Первые секунды спектакля посвящены ресторанной суете, в центре которой героиня, совершающая физкультурные движения с отчаянным усилием. Музыкальными акцентами и пародийными этюдами Ломкин потом разъяснит, что Лидия видит себя не менее, чем в роли Одетты в балете Чайковского. Никакого разрешения эта внутренняя история не находит, всё для неё заканчивается по тексту Островского в духе народных сказок – злодейка наказана. Но высочайшую артистичность поддерживает сама исполнительница, Ирина Бочкова. Актриса демонстрирует шикарную пластичность и притягательность. Лидия напоминает шарнирную куклу, которая порой устаёт и складывается в небрежной позе. Но обстоятельства сюжета и характера вновь дёргают за ниточки. И вот она – Кармен, чтобы соблазнить Телятева, Клеопатра, чтобы добиться желаемого от Василькова. Намеренная вульгарность костюмов и танцевального рисунка, однако, в этих сценах не мешают актрисе проявлять незаурядную силу и выразительность. Маменька Чебоксарова в исполнении Татьяны Вяткиной тоже поделена между громогласной вульгарной тёткой и хваткой женщиной, страдающей от тесноты обстоятельств. Чебоксарова кривляется и ломается, но оставшись наедине со зрителем, вызывает даже сочувствие степенью интимной откровенности.

На другом полюсе находится Васильков. Евгений Болтнев показывает инженера-интеллигента, немного неуклюжего и старательно «окающего» по-Островскому. До самого гламурного финала Васильков находится несколько в тени шумной компании. Простота и неэффектность добродетели, мечта организовать жизнь на разумных началах пробивается к зрителю постепенно. Но тут режиссёр решает отступить от автора и оборачивает Василькова лоснящемся дельцом. Видимо, борьба с «высшим светом» самого героя превратила в дракона. И Болтнев с такой уже убедительностью демонстрирует бездушность бизнеса – без говора, в деловом костюме (вместе со своим камердинером Василием образуя пару в духе The Blues Brothers). Ломкин безжалостен, и Лидию явно ждёт отработка в аду, из которого она так энергично мечтала вылететь.

В спектакле каждая роль удачна в заявленной системе координат. Уже упомянутый Василий – Константин Иванов – комедийный тюфяк, искусно пользующийся своими габаритами для простых, но действенных шуток. Мерзковатый и мелковатый душой Глумов – красивый и мускулистый Борис Власов. Винтажность и бодрый дух старого театра приносит с собой Николай Ларионов в роли Кучумова. Здесь нет выразительного и сложного характера, но это почти мифологический образ потрёпанного пороками и бедностью аристократа, который сохранил чувство интриги. Пожалуй, главная звезда спектакля – Владислав Коченда. Его Телятев с накладным брюшком умный, иррационально привлекательный любитель праздной жизни. С небрежными манерами и мудрым взглядом он играет обаяние зла. Вся правда заключена в этом персонаже, не гнушающемся подачками, но сохранившего живительную энергию между умозрительными «черным» и «белым».

Раз уж речь зашла о времени, то в границах этой категории можно рассмотреть новинку прошлого сезона – «Простые истории» Николая Реутова. Знаменитый хореограф перенёс на челябинскую сцену свою постановку в Няганском Театре юного зрителя. Без малого тридцать исполнителей танцуют память о прошлом веке, в которой заключена травма, так часто поминаемая сегодня.

Вместе с художником Фагилей Сельской Реутов сочиняет воспоминания о советской эпохе середины столетия, с её всеобщей бедностью, страхами, трагедиями. И радостями от возможности жить вопреки. Безмолвные, персонажи не лишены дара речи, они существуют вполне драматически, просто в какой-то момент слово уходит в плоскость музыкального сопровождения. Здесь любовное расставание, возведённое до трагически-хоровой обобщённости под плач пёрселловской Дидоны; хулиганы куражатся под группу «Ноль»; песни Никитиных сопровождают повседневную мирную жизнь. Эпоха обозначена костюмами и игровыми ситуациями, но время условно. Эстетические знаки будто стягивают поколения, жившие после войны, заставшие смену политических и культурных процессов. Вместе с нетанцующей, пересекающей пространство героиней в интеллигентском берете, зрители испытывают на себе тяжесть памяти. Или её иллюзию – те, кто видит век через отношение к нему очевидцев.

В партитуру пластического спектакля постановщик вплетает тексты – это и песни, стихи, читаемые вживую отрывки из Володина. Узнаваемые жанровые сценки на танцах, в застенках НКВД, возвращения солдата домой перемежаются символическими этюдами и массовыми композициями. Бытовые жесты и ансамблевые хореографические номера драматически увлекательны. И тут же челябинские актёры показывают вкус и способность к сложному contemporary, чем особенно в сольных партиях выделяется Мария Грейф. Но удивительным образом в постановке нет массовки. Запоминается каждое лицо, каждая исполнительская манера – столько искренности, удали и силы в этих людях.

И уж совсем смешное время накрывает в «OUT OF ORDER, или Тринадцатый номер». Более 15 лет постановка комедии Рэя Куни не сходит со сцены. Тогда, в начале 2000-х, редкий театр не ставил этих пьес, как в том анекдоте – «время было такое». Но вот что удивительно, спектакль уверенно не сдаёт позиций. Возможно, причина в том, что Владимир Голуб поставил пьесу очень интеллигентно, минуя грубости и непристойности, которые неизбежно вызывают первый смех, но потом приедаются. На поверхности осталась классическая история «спектакля, который пошёл не так», спасаемый творческим лидером. Алексей Мартынов в роли Ричарда Уилли полон чувства собственного достоинства, холоден и саркастичен. Пока вокруг молодёжь решает любовные проблемы, он лёгкими штрихами наводит путаницу к радости публики. Ещё более интересен Николай Осминов, стержень всего спектакля. Молодая энергичность, трогательность мгновенно заставляют болеть за него в отношениях с начальником и женщинами.

Постановка не лишена и драматической серьезности. Ронни – Иван Грачёв по-настоящему переживает размолвку с супругой, отчего его грубость становится атмосферно опасной. Не забавен и Михаил Зузнев в роли почти покойного детектива. Мягкая музыкальная пластика, ловящая оттенки джаза, выводит на размышления о человеке, легко превращённом в игрушку чужих интриг.

Вспоминая афоризм Жан-Жака Руссо, следует с уверенностью сказать, что время с Челябинским театром драмы было бесценным. Искусство труппы и технической команды показало лишь часть возможностей. А федеральная программа «Большие гастроли» позволила челябинцам познакомиться если не максимально с новгородцами, то с жизнью исторического города.

Фото Татьяны Дамриной