В пене мира

Когда-то Новгородский академический театр драмы имени Ф.М. Достоевского уже предлагал зрителям погружение в подводное царство вслед за героями «Садко». Спектакль Татьяны Прияткиной открывал для этой сцены приёмы физического и объектного театра под минималистичную музыку Алексея Айги. Спустя одиннадцать лет морская тема вновь актуализирует для юного зрителя современную визуальную эстетику. Режиссер Полина Неведомская пересказывает «Русалочку» Ганса-Христиана Андерсена через космогоническую образность, толику сновидческого хоррора и культовую рок-музыку.

Пространство огромной сцены театра драмы Неведомская воспринимает как онтологическую пустоту, которую она в содружестве с художником Павлой Никитиной наполняет своим представлением о процессе создания мира. Начало литературной сказки режиссёр подменяет мистической прелюдией, показывая, как буквально из пылинки зарождается жизнь и – живые существа. Постановщики играют с простой, но значимой геометрией, в которой доминирует окружность. Она является в подвешенных медальонах-планетах и обручах, символе О, связываемым с водной стихией. В одной из сцен демонстрируются перекрещенные обручи – это не только популярный свадебный знак, но и vesica piscis. Древний мистический символ своим названием, «рыбий пузырь», напоминает о другом мире и его обитателях.

Тут же и полиэтилен как обозначение некоей первоматерии. Фактура материала создает практически физиологическое ощущение не слишком приятной, но животворной субстанции. Прорывая её, «рождаются» два человеческих существа – Он и Она. Их, не успевших толком наладить коммуникацию, разлучают природные стихии, заявленные как «космос». Она получает серебристый хвост и исчезает в глубинах, а молодой человек отправляется в путь по земле.

Пролог является камертоном к общему настроению спектакля. Неведомская создаёт его из тончайших нюансов лирики, юмора, иронии, драмы. Пантомима сменяется усложнёнными визуальными метафорами, придающими мрачноватую серьёзность. Персонажи обходятся минимальным набором слов, что вовсе не является исключительно принципом пластического существования, а обусловлено характерами.

Принц – Матвей Швыденко, по-юношески свежий и невинный, застенчив. Выступая перед подданными, он с трудом подбирает фразы. Кому-то это может напомнить историю Георга VI. Но скорее Принц предпочитает инфантильное одиночество, чем заниматься государственными делами. Он азартно занимается сёрфингом. И, не справившись с бушующей стихией, идёт ко дну.

Русалочка же и вовсе творение бессловесное. Кристина Жеребор увлеченно создаёт пластическую партитуру иного существа. Придуманный художником хвост воспроизводит иллюзию скорее ироничную, чем правдоподобную. Но в продолжительных сценах плавания есть и молодое наслаждение скоростью, и трагическое предчувствие, составленное из рваных, «электрических» движений в ритме биения сердца. Деликатный гротеск открывает перед зрителем мир, безусловно, волшебный, но и жутковатый, в котором человеку не место. И тонущий Принц тому подтверждение.

Далее сюжет спектакля развивается целиком по Андерсену. И Неведомская находит ясно прочитанное решение для каждой ключевой сцены, не забывая зашифровывать в метафорах то, что не произносится словами. А композиция эпизодов выстраивается в цирковой логике. Визуальные номера сменяются драматическими этюдами, исполнители демонстрируют ловкость, танцевальную экспрессию, интерактивную открытость залу. Между фабульными эпизодами вставляются продолжительные трюковые сцены. Например, на пути к пещере Ведьмы Русалочка встречает огромного меланоцета и даже забавный скелет своего соотечественника. Или пауза заполняется практически клоунской репризой Антона Горева с обручами. Для создания трюков режиссёр пользуется хорошо зарекомендовавшими себя решениями. Это ткани и пленка, изображающие колыхание водных масс, куклы чёрного кабинета. И искусный свет художника Ларисы Дедух, скульптурно выделяющей в космической глубине очень камерную по существу историю персонажей, ставших символами навсегда и непримиримо разделённого мироздания.

Двоичной оказывается и Ведьма. Вера Веркау и Анна Кондрашина отражают два женских возраста. Первая напоминает винтажную актрису, в чьей биографии были и характерные старухи, и аристократические дамы. Вторая – китчевая девушка с ожесточенной властностью. Одна – трагическая созерцательность. Другая – мстительная действенность. Их манера речи говорить начальными словоформами (как у Розовых Дам в «Трёх толстяках» Андрея Могучего на сцене БДТ им. Товстоногова) придаёт им магическое устрашение. Если пофантазировать, то полноту мифа можно увидеть в девочке со школьным бантом и бидоном с надписью «Сон» (Виктория Нархова) в сцене договора Ведьмы и Русалочки. И тогда мелодраматическая история страсти Ведьмы к убитому ею Возлюбленному (Богдан Музыка) расцвечивается античными красками. Триединые эринии и эвмениды, месть и милосердие, смерть и спасение – режиссёр ещё раз напоминает о женской сущности Судьбы, её иррациональной мощи, разрушительности и созидании. Именно в этот момент у Русалочки прорываются почти бессвязные человеческие слова, настолько сильно её желание воссоединиться с возлюбленным в другой стихии. Потеря голоса в этой истории вовсе не обмен, а условие хтонического заклятия, чтобы сохранить тайну.

Для сюрреалистического почерка Неведомской характерно использование объектов и фактур, подчеркивающих искусственность и пошлость человеческих желаний. Превращение Русалочки – это почти босховская миниатюра с уродливыми фантасмагориями, в которых превращают слуг Ведьмы ноги от женского манекена, надетые на руки. Пластиковая примитивность предметов заставляет содрогнуться и понять, что отказ от данной свыше сущности не принесёт Русалочке желаемого счастья. Глупенькая марионеточная Принцесса в исполнении Виктории Нарховой облачена в красное платьице, с саркастично-цирковой связкой воздушных шариков. Красные же туфли, как некий стандарт женского образа, подкидывает Русалочке Ведьма, чтобы те помогли ей соблазнить Принца. Режиссёр прямолинейно стучится в сознание современных юных зрителей, разъясняя, что искусственные предметы с бездушными, стандартизированными формами не могут заменить сущность, данную Творением.

Но тогда что могло бы помочь героине вызвать любовь Принца? На это режиссёр ничего не может ответить. Следуя за фатальным течением сюжета, Неведомская оставляет пирующих в хмельном угаре молодожёнов встречать романтический рассвет, а Русалочку возвращает силам природы. Она возвышается с символическим обручем в руках в позе атланта, поддерживающего небо. Русалочка перешла в новую стихию, воздуха, заняв место среди тех, кто охраняет слабых и недалёких людей. Героиня не стала морской пеной (если вспомнить образы Андерсена), но сам человеческий мир представляет собой пену повседневности и рутины.

Вырывает из среды бутиков и развлечений (одежду героям буквально подкидывают из брендированного пакета) музыка. Культовая для сегодняшних молодых родителей, она даёт сентиментальную тональность сглаженного протеста против будничной попсы. Тут и Depeche Mode, и «Океан Ельзи», и Mgzavrebi, а через подводный мир проплывает Yellow Submarine со всей ливерпульской четвёркой на борту. Режиссёр не боится прямых знаков. Под песню «Обійми» с альбома «Земля» украинских рокеров происходит надрывный танец-объяснение Принца и Русалочки.

Датский сказочник через полуязыческие символы говорил о христианской миссии каждого живого существа. Полина Неведомская ещё более погружается в мифологические образы, интерпретируя их современными визуальными средствами, рассказывая драму несовершенства, через сострадание подводя к пониманию, как очистить себя от пены и не поддаться соблазнам.

Фото: Виталий Левицкий