Художественный руководитель Новгородского театра для детей и молодёжи «Малый» Надежда Алексеева любит говорить, что её искусство – это движение. Музей же, казалось бы, запирает всё во времени, крепко держит за руку, которая тянется к причудливому экспонату – проверить, какими чувствами отзовётся прикосновение к драгоценному артефакту?

Нет нужды сейчас здесь углубляться в рассуждения о том, что музеи и художественные галереи давным-давно преодолели статику, познали законы драматургии и игры. В первую очередь благодаря законам и эстетическим завоеваниям театра и музыки. Вопрос в том, что мы хотим показать – современное искусство в движении или историческое величие реликвии? В выставке-инсталляции «Мы созданы из вещества того же, что наши сны…» хорошо видна благодатная и творческая борьба стремлений, развернувшаяся в залах Музея изобразительных искусств.

Чуть больше месяца искусство театра «Малый» можно рассмотреть в деталях, порой не видных со сцены. В первую очередь, это мастерство двух художников, которые работали над спектаклями по пьесам Уильяма Шекспира – Александра Алексеева и Игоря Семёнова. Элементы декораций и бутафория, костюмы и эскизы – то, что очень легко представить в музее как экспонаты, застывшее время. Но исключительная семантика этого выставочного проекта в том, что два из четырех шекспировских спектакля уже прошлое, а два – живое, репертуарное настоящее. Костюмы буквально сразу после открытия пересели с плеч актёров на манекены, чтобы потом снова вернуться в актив костюмерного цеха театра. Проходя традиционными музейными маршрутами, зритель может ощутить, как театральный артефакт находится на пограничье двух миров и склоняется то в одну, то в другую сторону, в зависимости от угла зрения.

Даже предметы из фондов Новгородского музея-заповедника включаются в эту игру. Входной компартимент ещё пытается удержать посетителя в границах той истории, что зовётся наукой. Немного текстов о Шекспире и версий, кто мог стоять за этой реально фигурой. И несколько разновременных предметов из коллекций оружия, серебряной утвари и старинных книг. Кубки и тарель с искусной чеканкой, шпаги и детали доспехов будто могли принадлежать персонажам шекспировских пьес. И фантазия драматурга не кажется уж столь вольной по отношению к историческим хроникам, послужившим его вдохновению. Украсит ли посуда пир Клавдия? Сбросит ли тяжёлый шлем в пылу битвы с мятежными баронами Генрих IV? Шпаги тут же отзовутся тревожным звоном смертельных дуэлей на улицах Вероны. Книги из коллекции Василия Степановича Передольского – не игровой ли намёк на родословную новгородского учёного от жадного до естественных и магических наук Просперо?

Не успеешь подумать обо всём этом, как из дальнего угла зала уже доносятся аккорды старинной музыки, которые сменяет перешёптывание Банко и Макбета. Звуки ночного города вырывают из беспамятства Ромео и Джульетту в противоположном конце. Фонограмма становится призрачным гидом по инсталляции. Режиссёр Надежда Алексеева увлекает зрителя не по прямому пути, выстраивая драматургию осмотра по законам сна, который так часто встречается как могущественная сила в поэзии Шекспира. Через сны и видения решает новейшие постановки Алексеева на сцене своего театра (обе премьеры состоялись в 2017 году). От них в экспозиции – балкон дома-музея Джульетты под «присмотром» охранников в униформе. Из костюмов Игоря Семёнова можно увидеть воплощение диалектичности мироздания – черный и белый наряды Джульетты, искрящийся шлем царицы Мэб, открывающий доступ в подпространство сюжета, гипнотизирующий на контрапункте с коварным шёпотом фэйри «Не спи…».

Спектакль-лабиринт «Ночь Шекспира» можно узнать по агрессивным синим бочкам из-под химикатов и миниатюрным фигурам персонажей в экспрессивных позах, будто «маленький народец», заселивший пространство. В спектакле бочки звучат как барабаны, а одна из них становится прялкой-колесом Фортуны в руках леди Макбет, как воспоминание о прошлой роли и спектакля, давно сошедшего с репертуара. (Мимоходом замечаешь стоптанные башмаки Ричарда II в прозрачном коробе – музейный концепт «Руками не трогать» превращает заурядную вещь в историко-культурную реликвию). А вот и подлинное веретено из «Макбета», украшенное фигурами средневекового бестиария. Рядом – костюм одной величайших трагедийных злодеек в истории театра. За ней – стол-трон и ведьмы, в чьих нарядах сошлись простонародная игривость и угрожающий символизм.

Самым светлым сюжетом и наиболее музейным стала «Зимняя сказка». Это первая постановка Шекспира в «Малом», состоявшаяся ещё в прошлом веке. От неё сохранились изящные костюмы и эскизы Александра Алексеева. Кроме сложносочиненных драгоценных силуэтов, взывающих к средневековой дворцовой роскоши, изюминкой можно считать оплечья в виде аллегорических фигур, раскрывающих характеры персонажей. Вся эта тончайшая скульптурная работа, которую время решило частично пощадить, создана при участии Оксаны Немолочновой. Манекены выстроены так, что к процессии, возглавляемой Гермионой и Леонтом, можно присоединиться. А смотрят герои в сторону экрана, где бушует видеоморе, будто у берегов Богемии. Но это же часть сценографии «Ночи Шекспира». Там, у берегов острова Просперо, в волнах резвится Ариэль. Вселенная Шекспира обретает пространственно-временные черты, где всё происходит в географической и исторической неопределённости. Как говорит один из персонажей «Зимней сказки», Время, произвол в её природе. И английский драматург этим неутомимо пользовался.

Представление о спектаклях дают многочисленные архивные фотографии и работы молодых авторов – Ольги Михалёвой, Марины Воробьёвой и Алексея Малозёмова. Настенная галерея из иллюстраций вдруг переходит в интерьерное искусство. А пространные тексты с рассказами об истории создания постановок, фрагментами рецензий и текстов самих пьес заботливо окружают стильным нарративом стихию визуальных образов.

Пока театральная вещь хранится в помещениях, где действовала, она ещё не утратила своего первоначального значения. Концепт музея превращает её в историческую реликвию, произведение искусства, жизнеспособное вне сценической действительности, но утратившую игровую природу. В инсталляции, которую в эти дни можно увидеть в Великом Новгороде, музей и театр пошли навстречу друг к другу и остановились на границе. Предмет ещё не до конца (или вовсе) не расстался со сценической жизнью, но уже готов открыть те смыслы, о которых не думает театральный зритель, пока на его глазах сталкиваются характеры и властвуют страсти. И Шекспир, как величайший символ театра, здесь протягивает одобряющую руку из-за края своей Вселенной.

Фото Ольги Михалёвой