На киноэкраны вышел фильм Карена Шахназарова «Анна Каренина. История Вронского». Почти двумя месяцами ранее поклонники «голубого» экрана уже смотрели новейшую версию в форме телевизионного сериала. В этом уже чудится что-то нездоровое, насильно продвигаемое и впихиваемое в руки культмасспотребителя.

А ведь и правда, популярный роман Л.Н. Толстого не обойдён вниманием интерпретаторов в зрелищном искусстве. Первый немой фильм вышел в Германии в 1910 году, и новая лента появлялась буквально ежегодно. С приходом звукового кино мировые премьеры случались по нескольку раз в десятилетие, пока с 80-х годов интерес не стал угасать. В XXI веке мы снова видим, как скандальная любовь жены чиновника к молодому военному вновь вызывает зуд у кинематографистов. А уж театральных версий не перечесть! От роскошных многонаселенных полотен до камерных семейных драм. В 2001 году Геннадий Тростянецкий в петербургском театре им. Ленсовета поставил спектакль «Каренин. Анна. Вронский», в котором Елена Кривец сыграла подлинно толстовского персонажа. С теми самыми пухлыми руками и виной, не доступной ни одной экранной красавице прошлого и будущего (пока).

Есть даже как минимум два балета (оригинальное сочинение Родиона Щедрина и постановка Бориса Эйфмана с привлечением музыки П.И. Чайковского) и пьеса-сиквел «Анна Каренина II». Да-да, в ней Олег Шишкин предположил, что заглавная героиня осталась жива и в инвалидном кресле, «без ноги, без руки, без глаза» встречает XX век (даже весьма саркастически обыгрывается приход «поезда братьев Люмьер»).

Что это? Великая сила толстовского гения? Но не в том, о чём захочется поговорить литературоведу. Лев Николаевич, как и презираемый им Шекспир, попал в обойму буржуазной жажды зрелища запретного и трагического. Ромео и Джульетта давно уже гоняют на мотоциклах, а Гамлет-фрик поет в мюзикле японского шоу-театра «Takarazuka» (там все исполнители – женщины, постановки – на грани китча). Сюжеты и их герои стали жить своей жизнью без корней – авторской поэтики и философии.

Толстой же своей крепкой рукой сам подкинул немало дров в костёр зрительской жажды – его персонажи вращаются в двух роскошных имперских столицах, познают себя в опере и на скачках, в общем, искусно огранены алмазным высшим светом. А уж дети – и вовсе запрещенный прием. Если убрать семью Облонских, то история Карениных становится бронебойным тараном к сердцам сочувствующих зрительниц. Кому-то еще милы левинские деревенские просторы, та еще экзотика, которая, впрочем, Шахназарова уже не прельстила.

Легкомысленный фильм Джо Райта по гениальному сценарию Тома Стоппарда заставил публику понервничать, почувствовать некий стыд за вкушение роскошно-картонного театра имперской России, приправленной британским безумием. Но зато мюзикл «Анна Каренина», стартовавший в прошлом году в Московском театре оперетты можно назвать одной из вершин буржуазного искусства, экспроприировавшего легендарную героиню.

В музыкальном театре это тоже не первый опыт. Петербургский композитор Владимир Успенский как минимум пару раз в начале века пытался дать сценическую жизнь своему «драматическому мюзиклу». Хотя, конечно, музыкальный материал тут ближе к опере и настраивает слушателя на восприятие строгого, с претензией на умность произведения. Мюзикл – это прежде всего праздник театра, головокружительные впечатления и радость даже от соприкосновения с самой трагичной историей. Московские продюсеры Владимир Тартаковский и Алексей Болонин собрали команду, которая превратила толстовскую фабулу именно в такое искрящееся, красочное, динамичное, буржуазное искусство.

«Анна Каренина» идет практически каждый день (а иногда и два раза в день) уже восемь месяцев, собирая аншлаги. Сыграно более 100 спектаклей. Для успешного коммерческого шоу это – норма. А иначе какой смысл демонстрировать изобретательную инженерию в декорациях, пышные костюмы и звездный актёрский состав? Конечно, слоган «Мировой шедевр на одном дыхании» - это даже не рекламная тяжелая артиллерия, а прямо-таки ядерное оружие. Зритель, видя на афишах лишь первую его часть, с легкостью переносит шедевральность с романа Толстого на сам мюзикл. Но творение композитора Романа Игнатьева и либреттиста Юлия Кима таковым, естественно, названо быть не может. Хотя продажа постановки на какую-нибудь европейскую или заатлантическую музыкальную сцену сделало бы последней честь.

Зарубежный зритель бы всенепременно пожирал глазами роскошные костюмы мировой театральной знаменитости Вячеслава Окунева. Такая детализация нарядов даже у кордебалета может внушить зависть киношникам, снимающим экранизации классической литературы. Добавить сюда еще работу художника по гриму Андрея Дыркина – и каждый персонаж годится для музейной витрины. Зритель может купаться в фантастическом свете мага и чародея Глеба Фильштинского. В спектакль попадаешь как в Страну Чудес, где вырастают дворцы и городские панорамы, где мчатся поезда, признаются в любви надписями на дождливом стекле, а крестьяне лихо в танце косят «клюкву». Хотя все декорации – это подвижные фермы, выдвижные лестницы и огромное количество изображений, мешающих анимацию с графикой и фотографической реалистичностью. Но они выглядят дорого-богато. Игра объемами и ритмами, клишированными образами (барочные фрески в качестве оперного задника, памятники культурного наследия Москвы и Петербурга, колосящиеся поля и тому подобное) прикипает к жанру и увлекает в ни к чему не обязывающие эмоциональные переживания.

Центральный лейтмотив, связавший все визуальные, драматургические и музыкальные решения – конечно же, путешествие. И хотя «принцип Анны Карениной» здесь никак не реализован, у авторов он свой, и в нем тоже ключевое слово «счастье». О том, что все мы движемся, путешествуем, чтобы обрести счастье, не единожды поет ансамбль словами Юлия Кима. Вообще, слушая тексты и музыку, задаешься вопросом – а так ли Ким и Игнатьев любят буржуазную публику и готовы плести лирические кружева, чтобы доставить ей перевариваемое удовольствие? Да, не все песни здесь ловкие – дуэт Анны и Вронского на вокзале о метелице напоминает застольную попсу. Но в общем в партитуре композитор предъявил жизнеспособную смесь старого доброго рока, полуакадемической романсовости и миловидных песенок. Всё очень узнаваемо и приятно. А ближе к финалу, буквально истерзанная толпой шельмующего общества, героиня слушает Патти – пародийную, приторно-пошлую, но требующую огромного исполнительского такта и физический возможностей арию. Здесь авторы, одевая Анну в дорогое красное платье, будто превращают ее в Виолетту Валери. А поёт она о том, как тронула её ария, что она про неё, про её чувства и судьбу. Очень серьёзно и мелодраматически надрывно. Ну не постмодернистский стёб, а? И таких оплеух по либретто разбросано много. Зритель, любящий роман Толстого, оценит. Остальные же скажут вслед за одной из зрительниц: «Мужикам здесь делать нечего. Это чисто бабская история». История о том, как миленькая женщина ушла от скучного старого мужа к молодому парню. Но и тот предпочел свет и карьеру, а не жить рядом с этим страстным и иррациональным созданием. Завиноватив обоих мужчин, Анна решает сойти с поезда к счастью. Она уже и так нарушила все правила пассажирских перевозок, о которых поёт

Распорядитель. Выкраденный прямиком из мюзикла «Кабаре» Кандера и Уэбба, этот жутковатый и вездесущий трикстер в исполнении Максима Заусалина является, безусловно, лучшим образом в спектакле. И щекочущим нервы, и манящим, и в меру нравоучительным.

Анну Каренину играли Анна Ковальчук, Грета Гарбо, Вивьен Ли, Алла Тарасова, Татьяна Самойлова, Софи Марсо, Кира Найтли (танцевала Майя Плисецкая), теперь вот Елизавета Боярская. Выбор звездной красавицы на эту роль – залог прикованных зрительских глаз к экрану или сцене. И порой даже не важно, каковы актерские способности или соответствие фактуре, заложенной автором. Анна давно уже превратилась в тонкостанный миф, безупречную красоту и страсть. А иначе обывателю ничем, кроме порочности, нельзя объяснить желание Вронского той, толстовской, Анны. В мюзикле заглавную героиню поют, конечно, тоже звезды, в три состава – Ольга Беляева, Екатерина Гусева, Валерия Ланская.

Если говорить о Екатерине Гусевой, то безупречные вокальные данные для во многом непростых номеров, сочинённых Игнатьевым, коррелируются с объемным драматическим образом. Появляясь как факт невнятно вспыхнувшей страсти Вронского, Анна стремительно обрастает плотью и кровью. Зритель видит ту героиню, которую ищет в каждой истории о красивой жизни. Ничего предосудительного в этом нет. Гусева дает каждой зрительнице надежду на сжигающее чувство любви, на оправдание вызова ханжескому обществу ради права быть с тем человеком, которого выбрала сама. К этому ведет и режиссер Алина Чевик. Правда, никто не знает, что делать с милыми и сентиментальными Левиным с Кити (они расходятся и сходятся без видимого драматургического напряжения). Зато слухи, сплетни и прочие ансамбли поставлены в лучших традициях искромётных и волнующих оперетт. И вишенка на торте – зажигательный номер Стивы Облонского, рассуждающего о легкой жизни. Всё это мещанство не для Анны – она звезда другого искусства, более дорогого и пышного. И обязательно страдающего. Фронтально идущий на зрителя поезд – кричащий штамп. Но так погибала Анна-балерина у Бориса Эйфмана. Потому и здесь не зазорно, если зрительницы выходят с мокрыми глазами.

Дорого и вполне доступно. Во всех смыслах. Такую скрытую силу вдруг обнаружила Анна Аркадьевна и зажила совсем иной жизнью, чем судил ей создатель. То, с чем хотел потягаться Толстой, лишь подпитало и разнесло по миру не ту Анну. В этих скачках Фру-Фру стала победительницей. Мораль усвоена, запретный плод сорван.

Фото из открытых источников и karenina-musical