Вторая пьеса, представленная новгородцам 16 марта в театре «Малый», круто изменила тональность «Театрального марафона». Напомним, что в городе продолжается представление пьес из Швейцарии, Австрии и Германии, рассчитанных на аудиторию от 11 лет. Подростки, неизбалованные актуальными темами в театре, могут удостовериться, что здесь об их проблемах помнят и готовы разговаривать с ними на одном языке.

За смешной, в меру приключенческой историей с вопросами семейной и школьной педагогики («Без монет нет конфет» Йорга Изермайера), театр вместе Йенсом Рашке заставил задуматься о смерти. Наверно, эта пугающая и неудобная тема в пьесе «А рыбы спят?» вызвала опасения у родителей и учителей, а потому одиннадцатилетних зрителей в зале не оказалось. И зря. Рашке сочинил красивый, пронзительный и мудрый текст, который если не примиряет со смертью, то отвечает на самые неловкие вопросы, которые появляются при соприкосновении с нею. И форма монолога, форма исповедальная, делает его ответы более искренними и правдивыми.

Мир глазами десятилетней девочки Джетты хорошо знаком. Он наполнен непосредственной жизнерадостностью, играми, вопросами, рефлексией, порой слишком рассудительной. Джетта воспринимает кладбище как естественную часть жизненного пространства, часто здесь бывает и заглядывает в мусорные урны. Настораживает? Хоть в финале монолога героиня и признается, что ходит в группу психологической поддержки, ее нельзя заподозрить в девиантном поведении. Наоборот, бесконечные слезы матери, молчание отца, почти карикатурные формулы учительницы о том, что все после смерти попадают на небеса, кажутся неестественными.

Сюжет пьесы

Джетта уже год скучает по брату Эмилю, умершему от рака в шесть лет. Автор в ретроспективе знакомит публику и историей болезни мальчика, и с теми светлыми временами, когда семья еще могла собираться летом вместе в загородном доме. Смерть, ее проявления, причины и последствия постоянно теснятся ощущением жизни, которое девочка испытывает через воспоминания и осознание своего места в сегодняшнем дне. Рашке не пытается сгладить углы, утешить иллюзиями и сказками о загробной жизни – в пьесе много говорится о боли, о пустоте и потерянности, но вместе с тем речь идет о естественности смерти, ее неотвратимости. Драматург убеждает, что нужно не бояться не столько смерти, сколько жизни после смерти близкого человека. И делает это через притчевые откровения.

На первый взгляд, вызывающая чувство брезгливости фантазия Джетты о том, что червь поедает ее брата, того червя другой червь, а червя – рыба, не столь уж шокирующий. Ведь рыба спокойно засыпает, а вместе с ней и Эмиль… Рашке чудесно удаются нехитрые лиричные сцены, наполненные тихой улыбкой.

Мощный смысловой пласт 

И вместе с тем нетрудно заметить в тексте мифологическо-обрядовый пласт и иронию в отношении культурно-массовых штампов современного общества. Джетта и Эмиль играют в похороны. Это не провокация, а отсылка с одной стороны, к народным сказкам, с другой – карнавальному балагану. Как сказочная обезьяна, Эмиль притворяется мертвым, чтобы услышать, что скажет о нем люди на похоронах. И Джетта сочиняет речь пастора о небесах из пиццы (любимого блюда мальчика), последнее слово родителей и своё. Она выбирает белый гроб, чтобы все желающие его могли расписать. Но в день настоящих похорон все выглядят серыми и унылыми, говорят протокольные речи, а цветные рисунки с гроба смывает дождь. «Как когда» – рефреном звучат в пьесе слова взрослых на ответы, требующие конкретных ответов. В этом и заключается правдивость Рашке – он не отдается целиком детской игре, способной в фантазиях победить любое зло. Непредсказуемая и неуправляемая реальность выдвигает свои условия. Главное – не забывать тех, кто уходит. То, что превратилось в расхожее выражение у взрослых, для ребенка может прозвучать как ключевое напутствие.

Автор не старается понравиться взрослым и не заигрывает с ребячливой наивностью. Он достаточно жесткий, реалистичный, а действительность видит через мельчайшие рифмующиеся детали, через движение эмоций, выраженных в символах. И эти умения передает своей героине. Так, на гробе Джетта рисует черное облако – знак ее злости и непринятия случившегося. Но затем она рассказывает, как это облако в ее сознании светлеет.

Правда, что-то автор оставляет и без ответа – а больно ли тем, кто умер? И что же происходит с человеком после жизни? Подтрунивая над религиозными догматами, фальшиво опрощенными для детей (мол, все отправляются на небо и становятся облачками или звездами), он не разворачивает эту тему ни в одной из возможных плоскостей.

И один из самых важных моментов, который дает пьеса «А рыбы спят?» – это разоблачение суеверий, связанных с разговорами о смерти. Дети, которые часто играют в похороны жуков и кукол, не могут быть исключены из настоящей жизни и имеют право на правдивые ответы. Возможно, им это поможет затем не молчать перед собственными детьми, возводя стены недоверия и множа психологические проблемы.

Если подросткам и нужна новая драматургия, то «А рыбы спят?», как говорится, must have. Тем более, что режиссер Надежда Алексеева уже открыла для нее органичное сценическое решение. Монолог Джетты Кристина Машевская исполнила под аккомпанемент голоса и виолончели Марины Вихровой. Иногда голос подхватывал отдельные слова, создавая дополнительный объем в минуты философских откровений, иногда – помогал решать проблему диалога. Актрисы в границах одного разговора могли меняться персонажами, таким образом оставляя нетронутой форму монолога.

Об актёрском составе

Для Кристины Машевской пьеса стала часовым исполнительским марафоном, на протяжении которого она нашла емкое узнаваемое выражение каждой эмоции и чувства, испытываемых героиней. Без нажима и позы, деликатно звучали гнев и недоумение. Азартно и проникновенно случались радости и открытия. А главное, что даже в формате читки актриса успевала найти глазами контакт со зрителями. С другой стороны, Марина Вихрова стала как бы тем самым видением автора, сквозящим сквозь строки пьесы. С мудрой улыбкой, этот персонаж звуками или репликами будто направлял развитие мысли Джетты, был наблюдателем и демиургом истории о том, что так естественно, хоть и печально.

Очередной показ «Театрального марафона» стал еще одним свидетельством, что театр готов показать неудобный, но привычный мир.

Фото Ольги Щербань