В Великий Новгород приехала известная польская пианистка Иоанна Лавринович. К сожалению, наш древний город она толком посмотреть не успеет. Ведь сейчас ей предстоит выслушать более 60 участников Международного детского и юношеского конкурса «Венок Шопену» в качестве председателя жюри. А накануне она дала для новгородцев блестящий концерт из фортепианных сочинений Фредерика Шопена. Мы встретились с музыкантом и поговорили о том, как классическая музыка может изменить мир.

Вы единственная польская пианистка, которая исполнила и записала все произведения Фредерика Шопена. Что привело Вас к этому композитору?

Когда я была маленькой, нам нельзя было играть Шопена. Шопен был композитором только для старших детей. И я помню, что мне было 13 лет, когда учительница первый раз дала произведение Шопена. Моя первая реакция была – это неприятно, лучше я буду играть Моцарта или Баха. А Шопен мне не очень нравится. Но когда уже познакомилась с его музыкой ближе, он стал моим любимым композитором. И знаете, я так счастлива, что путешествовала почти по всему миру с концертами. И Шопен был всегда композитором, с которым я могла находить контакт с публикой. Это не зависит от разницы культурной, разницы географической. Просто через Шопена можно разговаривать с людьми во всем мире.

А какие еще польские композиторы достойны того, чтобы их играли во всем мире?

Знаете, есть такая проблема. У Шопена был огромный талант, он был гением. И композиторам, которые жили после Шопена, было сложно было выйти на мировой уровень и остаться в памяти людей. Но вот более десяти лет назад я начала работать с польским концерном, выпускающим компакт-диски. И они предложили записать польскую музыку, которую я раньше не знала, но очень интересную. Например, есть композитор, друживший с Шопеном. - Игнаций Добжиньский (Игнаций Феликс Добжиньский - польский композитор, пианист, дирижёр и педагог, современник Шопена, автор множества популярных в XIX веке произведений для музыкального театра, вокала оркестра и ансамблей – справка ВНовгороде.ру).

Шопен, когда писал Второй концерт или Большой блестящий полонез, консультировался у друга. И сам Добжиньский написал много чудесных пьес. Для таких имен сейчас в Польше Ренессанс. Много людей начинают играть Добжиньского. Но есть и другие, современные композиторы, которые известны в мире – Лютославский, Пендерецкий, Шимановский.

Вам принадлежит несколько достижений в звукозаписи. Какие еще современные польские композиторы наиболее интересны?

Есть польский композитор Ромуальд Твардовский, который родился в Вильно (на момент рождения этот город находился на территории Польши, ныне – Литвы – справка ВНовгороде.ру). Ему сейчас 85 лет. Я записала несколько дисков с его музыкой. Есть интересный композитор Хенрик Мельцер, живший на рубеже XIX и XX веков. И он получил первую премию на композиторском конкурсе в Санкт-Петербурге. Я записала два его фортепианных концерта. Есть брат Хенрика Венявского, известного среди скрипачей, - Юзеф Венявский. Он тоже написал замечательный фортепианный концерт. Я много играла эти произведения в Польше, и надеюсь, что они будут не только все больше и больше записываться, но и исполняться на концертах по всему миру.

А что предпочитают польские слушатели – классику или современность?

Это зависит от публики. Есть такие, которые интересуются только современной музыкой. Для них есть очень известный фестиваль «Варшавская осень». Есть публика, которая любит только старинную музыку. Сейчас появляется много ансамблей, которые играют музыку XVII – XVIII веков в стиле тех эпох. А недавно закончился международный конкурс Шопена в Варшаве. Трансляции шли по телевидению, в интернете, по радио. И когда я ехала в метро, все люди разговаривали о конкурсе – кто лучше, кто хуже, кто им понравился. Это было чудесно, происходил праздник музыки! Я думаю, что после того времени когда музыка не была самым главным в жизни людей, приходит возрождение высокой культуры. Появляется все больше людей, которые не могут дышать без этого.

А как в других странах воспринимают польских музыкантов?

А это зависит от страны. Последние пять лет я путешествую в Китай. И там люди решили, что сейчас нужно заниматься высокой культурой. Они приглашают музыкантов из Европы и специально из Польши, чтобы играть Шопена. У меня там проходят мастер-классы, встречи с педагогами и учениками. Много детей играет на фортепиано. Мне рассказали, что это более 5 миллионов детей. И они очень интересные.

Когда я еду в Китай, то мне нужно сыграть так, чтобы люди начали понимать, что это хорошая музыка. Потому что еще пять-десять лет тому назад китайцы классическую музыку воспринимали наравне с кино, поп-музыкой. Они приходили на концерт с поп-корном, кока-колой, и когда артист появлялся на сцене, начинали разговаривать, потому что им очень интересно как он выглядит. Это, конечно, сложно для артиста. Все разговаривают, а мне нужно сконцентрироваться и играть! Но сейчас я уже привыкла. И наше дело в том, чтобы исполнять такую образовательную роль. Я пробую научить людей, как прийти к классической музыке. Один китайский журналист задал мне очень умный вопрос: «Есть разница, как в Европе люди приходят на концерты и в Китае?» Я сказала, что у нас для концерта нужно уделить особое время, как в церкви. А здесь больше массовой культуры.

И неужели за это время ситуация никак не меняется?

Немножко. Но нужно еще десять лет, чтобы это изменилось и приблизилось к ситуации в Европе.

Где Вы еще недавно выступали?

В Германии, во Франции, на Украине, Киргизстане и Казахстане. Для меня не самое главное – где я выступаю. Есть новая страна, где я могу поделиться своим талантом с публикой. Для меня самое главное, что независимо от культуры и разницы между нами, найти общее. Музыка, независимо от культуры, может быть одна – и для меня, и для публики. Когда я была в Японии, люди говорили, что так любят Шопена, потому что он человеческий. Мы можем разговаривать без знакомства с языком через музыку. Счастье, что я занимаюсь таким искусством, которое может нас подружить без знания языков.

То есть, сложная политическая ситуация в мире никак не влияет на то, как проходят концерты?

Музыка – это совсем другая жизнь. Она не зависит от политики. Это внутренняя жизнь каждого человека. Может приехать музыкант, который играет совсем по-другому, чем я чувствую. Но он так убедителен, что мне это нравится.

У Вас огромный педагогический опыт. Почему молодые люди идут учиться музыке?

Это сложный вопрос. Есть родители, которые хотят, чтобы их дочь или сын учились музыке. Но после трех лет они уже не хотят заниматься, потому что нужно каждый день играть, а они не находят ничего интересного в этом. Но есть дети, которые в 10 – 12 лет начинают глубоко интересоваться музыкой. Например, мой двенадцатилетний сын. Я ему сказала, что ему нужно заниматься, а он сопротивлялся. Но потом поехал на один конкурс, на второй, получил премию. О, это приятно! И он говорил, что будет заниматься перед конкурсами, потому что хочет получать премии. А три дня назад он мне позвонил и сказал: «Знаешь, мама, я играл на концерте для маленьких детей. И после концерта ведущая спросила детей, кто им больше понравился. И они сказали, что я. Значит, я могу что-то интересное сказать детям, а не только взрослым». Он был как будто в другом мире. И сейчас начал серьезно интересоваться музыкой.

После международного конкурса Шопена он стал играть кусочки из пьес, которые там исполнялись. «О, эта фантазия f-moll, она такая интересная, такая глубокая. А тебе нравится, мама?» И я надеюсь, что каждый следующий год его интерес будет расти. И таких много среди моих учеников. Для педагога так приятно – смотреть, как ученики разговаривают о других музыкантах, концертах, записях, конкурсах. Значит, это их жизнь. И для них главное счастье, когда я скажу: «Ты можешь сейчас играть эту пьесу. Она очень сложная, но ты уже можешь сыграть сонату Бетховена или скерцо Шопена». Тогда очень приятно работать с этими детьми.

Изменились ли как-то методики преподавания сегодня?

Раньше ориентировались на школы – советская, французская, немецкая… Но сейчас этого нет, потому что люди путешествуют, обмениваются опытом. Студент из Польши может поехать в Испанию, Германию, Америку и встретиться с другими педагогами. И это делает его опыт более широким. У нас в Польше есть педагоги, которые учат так, как учил Шопен. Мы не знаем, как Шопен играл, но есть множество писем его учеников, и в каждом письме мы видим его законы. Как сделать так, чтобы был красивый звук, например.

В Польше сохраняется такая прекрасная традиция?

Традиция зависит от людей, которые передают ее друг другу. Для меня самое главное в том, чтобы найти законы, о которых сам композитор рассказывал и о которых пишут его ученики. Когда мы о них думаем и следуем им, музыка Шопена раскрывается наиболее красиво. Законы композитора самые главные для красоты его произведений.

Вы входили в жюри многих мировых конкурсов. Отличаются ли участники?

Когда приезжает пианист из Азии, то слышишь другое ощущение музыки Шопена. Но у них есть очень хорошие вещи. Например, они погружены в музыку, и исполнение не зависит от того, как музыканты чувствуют себя на сцене. Они просто играют то, что приготовили. И это хорошо для конкурса. Пианисты из Кореи, Японии, Китая лучше подготовлены психически, они не нервничают. В Японии я заметила, что маленькие дети учатся концентрации и спать в каждой ситуации. В метро в Токио дети спят сидя, потому что у них только 15 минут дроги до школы и они знают, что это время для релакса и как это сделать. А сидя в жюри конкурсов в Польше и на Западе я думаю, что конкурс зависит от его участников. У нас может быть 60 участников и мы ждем того одного особенного, который нам что-то расскажет через музыку. Но может быть 10 участников и 3 из них обладают чем-то особенным.

В Великий Новгород Вы привезли программу из пьес Шопена. Это ваши любимые произведения?

Я хотела показать много разных произведений Шопена и особенно танцы. Я знаю, что в мире пианисты думают, что мазурки – это очень сложно и только польские музыканты знают, как их играть. Это неправда. Я могу сказать, что я видела много иностранцев, которые очень хорошо играли мазурки. Но я хотела показать, как в Польше мы играем мазурки. И вальсы, которые тоже очень сложные. Они не для танца, это стилизация. Но нужно сделать так, чтобы публике хотелось танцевать. И одно из моих любимых произведений – andante-spinato и Большой полонез, которое я играла в разных странах мира, и оно всегда очень эмоционально интегрировался с публикой.

И новгородцы действительно оказались заворожены игрой Иоанны Лавринович. Без ложного пафоса, создавалось ощущение присутствия души музыки Шопена. Не было громких эффектов, которые могут спровоцировать мазурки Шопена, заключающие в салонной форме народную необузданность, ломкость. Под пальцами пианистки звуки растекались шелковыми узорами, заставляли вслушиваться в интимные, потаенные уголки каждого произведения. Но и не было это исполнение умиротворяющим, популярно мелодичным, которое нередко можно услышать. Звенящий нерв композитора, тоскующего по родине, по песням и танцам своего народа, прорывался сквозь вязь прекрасных звуков. Блестящая техника здесь покорно служила музыкальным образом, гипнотически уводя из привычного мира.

Фото Марины Бобровой