Первая премьера нового сезона Новгородского театра для детей и молодёжи «Малый» собрала семейную публику. «ВНовгороде.ру» тоже не удержался от знакомства с «Лёлей и Минькой», сочинённых Михаилом Зощенко и оживлённых с помощью театра. 

Михаил Зощенко был на пике литературной карьеры, когда в 1939 году писал своих «Лёлю и Миньку». Отмеченный орденом Трудового Красного Знамени рядом с Константином Паустовским, Виктором Шкловским, Юрием Тыняновым, он и не мог предполагать катастрофу страшнее, чем война, разрушившую его писательскую и человеческую судьбу. Этот потомок творчески одарённых дворян и для детей надевал свою маску недалекого обывателя, с шутовством и простенькой моралью подмечавшего несуразности жизни. Но для детей ли писал Зощенко милые воспоминания о детстве? Кажется, что для взрослых, которые могли бы пересказать эти истории ребятне. Так делает и режиссер Надежда Алексеева, переводя прозаические миниатюры на сценический язык, оставляя возможность детям побыть детьми, а взрослым сохранить комильфо.

Мирок «Лёли и Миньки» крохотный, не больше комнаты в коммуналке. Выстраивая её, Надежда Алексеева помнит не о Михаиле Михайловиче времен написания рассказов и уж тем более не о беззаботном детстве в дореволюционной России. Лирический герой, кокетливо признающийся зрителям, что ему уже сорок лет, живёт среди потрёпанных стеллажей, заполненных почти случайными, но уютными вещами – игрушечным самосвалом, книгами, клубками для вязания, настольной лампой. И, как символ ленинградского бытия Зощенко, сувенирные скульптурки грифонов с Банковского моста. Они роднят спектакль с другой «ленинградской поэмой» Надежды Алексеевой - «Балладой о маленьком буксире» по стихотворению Иосифа Бродского. Миниатюрные грифоны и там являются в воспоминаниях моряка среди песочной графики. 

Но грустить о скромной жизни рассказчика некогда. Практически сразу быт обнаруживает изобретательное волшебство. Занимающий центральное место в композиции массивный комод, окрашенный «под морилку», – на самом деле пианино. Где-то там, невидимые зрителю, клавиши под экспрессивными пассами героев рождают незатейливые, но очень выразительные ретро-мелодии (композитор Татьяна Боброва). А куколки, заботливо посаженые кем-то на огромные для них венские стулья, обретают характер двух озорных ребят. Кстати, куклы Оксаны Немолочновой решены почти в фольклорном стиле – простые текстильные силуэты с условными смешными личиками, выражающими вечное удивление большому миру. Только вместо традиционных костюмов – трогательная от узнаваемости одежда из некоего условного общего советского детства. Вообще перед режиссером и художником стояла крайне сложная задача – не изменяя букве авторского текста, донести до сегодняшних маленьких зрителей реалии позапозавчерашней жизни. Хочется надеяться, что книжки Зощенко, Чуковского, Введенского ещё не ушли из библиотек современных семей, а потому опознать галошу или не удивиться, что шарик мороженого мог стоить одну копейку, будет не слишком сложно. Тем более, что создатели не стесняются и новеньких фабричных вещей. Границы времени и исторической реальности размываются. Ведь в конечном итоге важен лишь миф, наша совместная культурная память и принципы воспитания, чья родительская строгость и универсальность оказываются неподвластными педагогическим модным трендам. 

Актёрский дуэт Елены Федотовой и Олега Зверева сложился ещё в спектакле «Шалтай-Болтай» Вии Блузма, где он представлялся семейной парой, разыгрывающей среди повседневных забот английские стихи для детей в изводе Самуила Маршака. Оттуда в «Лёлю и Миньку» будто протянулись хрустальные нити, позволяющие актерам понимать друг друга с полуприщура. Соперничество брата и сестры сменяется заботой друг о друге, а проказы в унисон – семейным воссоединением спустя годы. Горячей волной обдаёт сердце, когда замечаешь, с каким внимательным, лукавым интересом, осторожно прислонившись к стеллажу, Лёля наблюдает за комичными переживаниями младшего брата после очередного проступка. Подробность в каждом из многочисленных настроений – досады, триумфа, озорства – у Елены Федотовой не отменяет и широких мазков-гримас, подсмотренных у артистичных детей, которым нравится восхищение взрослых. Олег Зверев же входит в детство как в холодную воду – боязливо, с подступом, разом с головой. Обжигающие радость и стыд от интимно сбережённых в памяти шалостей компенсируются моралью в конце каждой истории. Актёру в спектакле разрешено побыть не только рассказчиком и Минькой, но и Папой заглавного героя. Это ли не мечта мальчишки? Восторг от взрослой роли, в которой куражу не меньше, чем в ребёнке, доходит даже до исполнения наставлений в интонациях романса, кафешантанной песенки. Что нисколько не умаляет строгости и справедливости изречённых истин. 

Они не играют детей, но само детство. И разобрать, где заканчивается актёр и персонаж-взрослый, представляющий свои воспоминания, а начинаются сами Лёля и Минька, практически невозможно. Зритель видит не иллюстрацию, а изобретательный контрапункт, подсмотренный всё там же, в детской. Новогодняя ёлка на самом деле настольная, малюсенькая, воображаемые монетки не звенят, а яблоко нарочито условно надкусывают. Дети вкладывают всю силу воображения в первые попавшиеся под руку вещи, а потому за отломанную руку фарфоровой куклы вполне сойдёт и голова. И настоящие, раритетные галоши может заменить резиновая обувь всех мастей. 

Лиричность дуэта нарезает аккуратными и изящными порциями Юлия Степанова. Её стихия – буффонада между массивным нарративом Олега Зверева и сентиментальным кружевом Елены Федотовой. Во всем существе верная духу искристого и стремительного слога Зощенко, актриса привносит в литературу живую душу театра. Будь это бойкая Мама, похожая на всех мам мира сразу – и юморная, и строгая, и нарочито пугающаяся назидательных ноток супруга. Или кряхтящий Тряпичник с накладной бородой – древний трикстер, чёрт, соблазнитель детей на неблаговидные поступки. И, конечно же, Бабушка, ломающая все стереотипные представления о добрых и заботливых бабушках – несправедливая, грубая, препротивнейшая. Все эти персонажи Юлии Степановой появляются, чтобы перевернуть такую понятную и стройную жизнь Лёли и Миньки. И научить их простым правилам человеческого общества, а главное – любви, семейственности, повторении себя в следующем поколении. 

Для своего спектакля Надежда Алексеева взяла ровно половину цикла Зощенко, что оставляет слабую надежду на театральный сиквел «Лёля и Минька – 2». Хотя, история вышла настолько завершённой, что, пожалуй, необходимо смириться с расставанием. Но и здесь не остается времени для грусти. Всегда можно свериться с афишей и еще раз вместе с героями объедать новогоднюю ёлку, продавать галоши дяди Коли и тёти Оли, мчаться в Симферополь на долгожданную встречу.