В комментариях к одному из первых выпусков нашей рубрики был вопрос: допустимо ли прилагательное «петербуржский»? И сегодня, когда отмечают столетие революции, поговорить о «городе трёх революций», как его называли при советской власти, даже когда самолёт приземлялся в Пулкове, интересно и с позиций лингвистики.

Проблема эта не так проста, чтоб я могла сказать «правильно так, а так не правильно». Она связана с чередованиями, которые возникли ещё в древности, когда выяснилось, что есть звуки, которые не могут оказаться рядом, и тогда один из них заменялся другим. Постепенно эти замены стали фактом грамматики и определяли правила словоизменения и словообразования.

Вот слово «друг». Если образовать от него слова, то увидим в них Ж на месте Г: «друЖок, друЖить, друЖный, друЖеский…». Отвлекаясь от деталей, скажем: в словах, производных от слов, оканчивающихся на Г, этот звук заменяется на Ж – таково правило, и можно найти массу его подтверждений: «враг→враЖий, враЖина, враЖеский», «бег→беЖать», «флаг →флаЖок»… Этот ряд продолжать можно долго.

Но ведь нас интересуют топоним Петербург. И для топонимов работает это правило! Пожалуйста: «Волга →волЖский, ПоволЖье, волЖанин», «Рига→риЖский, риЖанин», «Прага →праЖский»… Заметим, что если первый топоним мы можем считать русским, то остальные никак такими не назовешь. А правило работает!

А как с европейскими города, названия которых оканчиваются на «–бург» (по-немецки это сначала – замок, крепость, а потом и город, вокруг замка выросший)? Мы знаем Гамбург, Страсбург, и знаем русские производные от них: читаем в «Евгении Онегине» про «страсбургский пирог» и «лимбургский сыр». Или говорим «по гамбургскому счёту». И не удивляемся тому, что нет чередований: слова-то чужие, на них наши правила чередования не распространяется.

В XVIII веке начинают появляться наши города с такой частью: Петербург, Екатеринбург, Оренбург… И возникает вопрос: как оформлять производные от них – по-нашему (они же наши) или как от названий европейских городов («бург» все-таки не наше слово)?

В итоге сложилась компромиссная практика: название жителей с чередованием – «петербуржцы, екатеринбуржцы, оренбуржцы»; а прилагательные, которые в огромное количестве фигурируют в официальных названиях самых разных учреждений, – без чередования: «петербургский, екатеринбургский, оренбургский…» Так принято уже, так установилось.

 

Вообще образование слов от топонимов – очень непростая вещь. И у меня на полке стоит специальный словарь прилагательных от географических названий 1986 года. Там можно узнать, что от «Оренбург» два прилагательных – и «оренбургский», и «оренбуржский». Для последнего приводятся примеры из газеты 1980 года: «дела у оренбуржских парикмахеров идут неплохо». Но про Петербург не посмотришь: в те времена это был Ленинград. Как и про Екатеринбург, бывший Свердловском.

Производные от этих городов вернулись в наш словарь с возвращением имен городов, и потому, несмотря на массу наименований типа «Санкт-Петербургские ведомости», в обоих городах идут споры: чередовать или не чередовать.

Трудно спорить с установившимся обычаем, даже если он против правил русского языка. Объяснить такое отступление можно тем, что это новые наименования (Рига и Прага известны русским много раньше). Говорим же мы «Гаагский суд», не помышляя о чередовании.

Вам трудно произнести «ргск»? Согласна. Но если честно, в нашей устной речи реально звучит «петербурский» (если не «питерский»). И это ещё один повод напомнить о различиях устной и письменной речи. И о сложности применения правил к иноязычным словам.

Фото:pixabay.com