В Великом Новгороде и Старой Руссе подходит к концу ХXIV Международный театральный фестиваль Ф.М. Достоевского. Онлайн-дневник фестиваля на «ВНовгороде.ру» ведёт поэт, перформер, руководитель перформанс-группы «Омлет для любимой женщины» Яна Лебедева.
На третий день фестиваля «Свободный театр современного танца» (Пермь) одним только названием спектакля возвратил нас к дискуссии, которая какое-то время назад была довольно популярной: должны ли произведения Толстого и Достоевского изучаться в рамках уроков литературы или как-нибудь потом, сами? Доросли или не доросли? Замечу в скобках, что, на мой взгляд, главное не «перерасти». Достоевский рисует настроения, очень понятные старшим школьникам. Фанатизм, истеричность, плохо обустроенный быт и болезненная саморефлексия довольно хорошо ложатся на описание психофизиологического состояния подростка вне времени. А вот сейчас уже иначе: с подозрением относишься к сакрализации страдания, перечитываешь – и боишься, что Настасья Филлипповна покажется истеричкой, а не femme fatale. И вообще-то сложно смириться с мыслью, что ты уже перерос некоторых героев романов Федора Михайловича. Рогожину – вечные 26 лет. Возраст Раскольникова на момент событий – 23 года.
В фестивальном интервью режиссёр спектакля «НеШкольная программа» Ксения Малинина поясняет, что название обусловлено тем, что затрагиваемые темы скорее не для подростков, а про подростков, и отчасти поднимаются для того, чтобы впоследствии спровоцировать дискуссию между родителем и подростком от 13 лет.
Постановка обозначена как физическая проекция «Преступления и наказания», но кроме непосредственно движения здесь и живая музыка от рок-группы Olivia, и элементы акробатики на снаряде, и игра с пространством, и live стрим, ведущийся из этих же пространств. Этими средствами создается объём, и чтобы охватить его, надо быть максимально сосредоточенным: просто расслабиться и посидеть полтора часа не получится. Свободный театр и нас вовлекает в движение: действие перетекает со сцены в зал, справа налево, с экрана на героев.
Элемент вовлечения заявлен с первых минут: помимо всего вышеперечисленного, зрителя ожидала коуч-сессия от условного Мармеладова с пародией на стремление к «успешному успеху». Герой провоцирует зрителя общими фразами в духе «Просто верь в себя и всё получится», отдавая дань уходящей тенденции к лихой эффективности, на смену которой приходит точно так же вульгаризированное понятие «Просто прими себя».
Физический театр часто идет по пути полной абстракции, но «Свободный театр» не отказывается от повествования: сюжетные линии и эпизоды здесь считываются довольно легко, как бы ни запутывали нас «Дельфином» и трансляциями, обозначенными как «недопустимый контент».
Фестиваль действительно хорош интерпретациями, как бы подтверждая тривиальную мысль про индивидуальное видение. Второй «Идиот» от Белгородского государственного академического театра имени М.С. Щепкина вплоть до антракта словно следует тому же сценарию, что и в пермской версии. Но очень скоро становится понятным, что это совсем, совсем другая история.
В прошлый раз мы много говорили о героях пермского «Идиота». Здесь тоже хочется поговорить о них, а точнее – о князе Мышкине (Илья Васильев), который в начале представляется Пьером Ришаром в комедии «Невезучие». Он карикатурно нелеп и нескладен: льёт воду выше ободка, что-то шумно роняет за кулисами; его штиблеты неизменно вызывают смех.
При этом кажется, что он страдает каким-то обсессивно-компульсивным расстройством: аккуратненько, вещь за вещью, складывает предметы одежды в одинаковые стопочки (у меня бы так никогда не вышло).
Такие детали только подчеркивают трансформацию персонажа, эффект до/после встречи с Настасьей Филипповной. После сверхэмоциональной сцены в доме Епанчиных, когда всё разрушено, стол, который из чайного превращался то в кафедру Рогожина, то в постамент для Настасьи Филипповны, потрясённый Мышкин, отбиваясь от тени болезни, пытается втащить на стол самовар в попытке вернуть всё как было, восстановить порядок вещей.
И это «взглянуть по-новому» происходит буквально с каждым персонажем: невероятно красивые и сложные Епанчины; разболтанный, удивительно пластичный, как танцовщик DV8, Фердыщенко; суровая Рогожинская свита в своих чёрных пальто, напоминающая тюремщиков.
Белгородский театр удивляет и в финале, обманывая зрительские ожидания: действие заканчивается не сценой скорби, а ожиданием трагедии. Камин, куда Настасья Филлипповна бросает свои сто тысяч, становится почти мифологическим пространством, засасывающим в огненную воронку присутствующих. И закругляя композицию, ибо this wheel’s on fire, то есть этот поезд в огне.
Фото Сергея Гриднева
Видео: Suzuki Vitara перевернулся на улице Санкт-Петербургской в Великом Новгороде 
«В эфире «ВНовгороде.ру». Бизнес и ограничения: новые и с трудом пережитые старые 
